Экономические, религиозные, нравственные, династические, идеологические и иные социальные детерминанты политики менялись во времени: одни уходили, другие приходили им на смену, но контуры равнин и горных хребтов, морей и рек, на которых и вокруг которых селились люди и образовывались государства, оставались в основе своей неизменными.
Качественно переосмыслены эти факторы были на рубеже XIX-XX вв. Был совершен скачок, который аккумулировал идеи философской, географической, исторической, политической, военной мысли. Геополитика могла родиться именно в это время, а не в X или XVI в. во многом потому, что к концу XIX в. мир стал "тесен", был накоплен значительный научный потенциал, а сама геополитика как наука была востребована временем.
2.1. "Органическая школа" Фридриха Ратцеля
Немецкий ученый-геополитик Отто Мауль подлинным отцом геополитики считал своего соотечественника Фридриха Ратцеля. "Без Ратцеля, - писал он, - развитие геополитики было бы немыслимо, поэтому Челлен, например, или кто-либо другой не может быть назван, как это иногда случается по невежеству, отцом геополитики. Им является Ратцель"1.
Фридрих Ратцель (1844-1904) окончил политехнический университет в Карлсруэ, затем университет в Гейдельберге, где прослушал курс лекций профессора Эрнста Геккеля (автора термина "экология"). Мировоззрением и методологией Ф. Ратцеля были /c. 43/ идеи эволюционизма и дарвинизма. В системе взглядов немецкого ученого - "отца" геополитики видны многие идеи родоначальника социологии француза Огюста Конта: эволюционизм, признание влияния географической среды на развитие народа, государства, роли демографических и космических факторов в функционировании политических систем, жизни этносов и государства.
Это влияние О. Конта просматривается в работах Ратцеля "Земля и жизнь. Сравнительное землеведение", "Народоведение" и в фундаментальной книге "Политическая география". Уже в работе "Земля и жизнь"2 он рассматривает землю как единое целое: твердая, жидкая и газообразная части земли, равно как жизнь, развивающаяся в них,- одно целое, элементы которого связаны между собой исторически и находятся в непрерывном взаимодействии. Все это, как пишет Ф. Ратцель, "мы и называем органическим пониманием земли". Водные и воздушные бассейны он считал двумя морями, где твердая часть земли являлась дном этих двух морей. Первый шаг людей к морю ученый определяет как "начало всемирной истории человечества". Народоведение несовершенно, если оно знает только земледельцев и скотоводов, кочевников и охотников. Морские народы, по мнению Ратцеля, образуют оригинальную группу: их распространение, жилища, деятельность совершенно своеобразны. Морские народы распространяются скачками с острова на остров, с одной береговой полосы на другую.
Такая морская кочевая жизнь, полагает Ратцель, обусловлена избытком населения, повторяющимся через несколько поколений, что-то сходное с природой моря лежит в истории этих народов. Он утверждает, что история Египта или Китая, где отсутствует морская кочевая жизнь, однообразна, ее ходу не хватает живого обмена противоречий, и она рано приходит в застой. Отсюда он делает вывод: в замкнутой среде материковых земель развиваются лишь полукультуры, а пастушеские народы живут вне границ культуры, враждебны ей.
Настоящей мировой державой, по его мнению, была та держава, которая владела морем: Рим, Испания, Англия.
Ратцель также обстоятельно анализирует значение климата в жизни народов, особо останавливаясь на факторах воздействия климата на человека: влияние теплоты, давления и влажности воздуха на тело и психику человека, влияние света, климата на внешний образ жизни человека. Он также исследует образ жизни человека в течение одних суток и годового цикла времени и при этом отмечает троякого рода влияние климата3. /c. 44/
1. Происходят непосредственные изменения в физической и душевной жизни человека под влиянием света, тепла, холода, сырости, сухости, давления воздуха и ветров, влажный воздух тропиков действует усыпляющим образом, тогда как сухость австралийского воздуха возбуждает нервную систему. Отсюда различия характеров провансальца, живущего в климате Средиземного моря, и бретонца или нормандца, страна которого обладает климатом южной Англии. Те же отличии видны в характере жителей Северной Америки или Техаса, новой Англии и Канады или Калифорнии.
2. Климат воздействует на переселение народов. Континентальный климат степей приводит к кочевому образу жизни: кочевники переходят границы своих земель, наводняют другие страны, где под влиянием сырого климата обращаются в земледельцев.
3. От климата зависят произрастание растительности и распределение животных, а следовательно, образ жизни человека. В Исландии невозможно развитие земледелия, и население занимается овцеводством и рыболовством. В тех же южных штатах Северной Америки, где произрастают табак и хлопок, появились рабы-негры и образовался своеобразный социальный слой.
Однако автор делает исключение из этого правила, отмечая, что народы не на всякой ступени развития одинаково подчиняются влиянию климата. Но при работе и переселении на новые места, особенно в тропиках, климатические воздействия сказываются всего сильнее. По мере развития культуры противодействие этому влиянию увеличивается, так что для недоразвившегося народа климат является главнейшим условием его дальнейшего существования.
Температурные колебания, по Ратцелю, благоприятствуют здоровью и культуре, обмену веществ, развитию ума, а тропический климат действует так удручающе и усыпляюще исключительно благодаря малым колебаниям температуры. Давление воздуха также оказывает влияние на тело и психику человека:
"На высотах более разреженный воздух отнимает меньше тепла у организма, а последний получает от солнца и небесного свода гораздо больше лучей, чем в низинах, так как поглощение лучей влагой здесь меньше, благодаря сухости воздуха на высотах умеренных поясов нет многих заразных болезней, а на тропических высотах нет ни малярий, ни других болезней, свойственных влажным и сырым низменностям"4.
Главной задачей своего труда "Народоведение" Ратцель считает географическое воззрение (рассмотрение внешних условий) и тропическое разъяснение (рассмотрение развития). В своей фундаментальной работе он формулирует и продвигает тезис о том, что /c. 45/ распространение человеческих рас, форм брака, развитие общественного труда связаны во многом с природно-климатическими условиями. Однако он подчеркивает родовой признак людей, единство человеческого рода. Это, по его мнению, "есть теллурический, или планетный, признак"5.
Человек - гражданин земли в самом широком смысле слова. Из всех существ, связанных с почвой, он - одно из самых подвижных. Отдельные движения сплетаются между собою и из них выходит великое движение, субстратом которого является все человечество. Таким образом, мы получаем право говорить о единстве человеческого рода, если под единством мы будем подразумевать общность естественной почвы, создаваемую природой.
В качестве доказательства влияния почвы, географической среды на виды деятельности человека Ратцель приводит данные статистики о плотности населения развитых регионов планеты: Африки, Северной Америки, Азии, Океании и т. д. Численность людей, по его мнению, тесно связана с почвой, оказывающей значительное влияние на их внутреннее развитие, распространение и взаимные отношения:
"Развитие нынешних состояний человечества зависит в гораздо высшей мере, чем обыкновенно полагают, от увеличившейся численности населения. Организация народов внеевропейского культурного круга не допускает плотного народонаселения. Небольшие общины, обрабатывающие клочки земли, отделены друг от друга обширными пустыми пространствами... Они значительно ограничивают сношения между людьми и делают невозможными большие скопления людей"6.
Другим фактором, влияющим на образ жизни населения, по мнению Ратцеля, является культура, в частности культура землевладения, садоводства. Где выше уровень культуры земледелия, там гуще население. Он пишет:
"...чем ближе люди соприкасаются между собою, тем ближе они принимают участие друг в друге, тем менее погибает культурных приобретений, тем выше поднимается соревнование в проявлении силы. Умножение и укрепление численности народа находится в самой тесной связи с развитием культуры:... в старых и новых культурных центрах мы видим плотно скученные народные массы"7.
Этот тезис подтверждается ссылкой на плотность населения Китая и Индии (кочевых народов Монголии и Тибета, восточных тюркских народов), где проживает менее 1/60 ч от общего числа китайцев и индийцев. /c. 46/
Ратцель делает вывод о том, что редкое население уже само в себе заключает повод к упадку: его небольшая численность легче подвергается ослаблению и исчезновению. Быстрый расход жизненных сил является признаком всех народов более низких ступеней культуры. Основа, на которой держится их хозяйство, узка и неполна: воздержанность часто граничит с бедностью, нужда является частым гостем и отсутствуют все меры предосторожности, которыми врачебное искусство окружает нашу жизнь. В борьбе с торжествующими силами природы арктических стран и степных областей Южного полушария упадок, замечаемый на границе эйкумены, может доходить до полного истощения, даже до уничтожения целого народа.
По мнению Ратцеля, вымирание диких народов происходит в случае самоуничтожения и под влиянием высшей культуры. Обе эти причины действуют вместе.
Таким образом, распространение культуры представляется ему самоускоряющимся разрастанием культурных народов на земном шаре, которое ведет к более полному осуществлению единства человеческого рода.
Ратцель рассматривает различия между народами по степени давления на них культуры, по характеру связи с природой. Он пишет:
"Культура делает нас свободными не в смысле полного отрешения от природы, а в смысле более разнообразной и широкой связи с нею. Крестьянин, собирающий свой хлеб в житницу, столько же зависит от почвы своего поля, сколько индиец, собирающий в болоте водяной рис, который он не сеял, но для первого эта зависимость менее тяжела, так как запас, который он предварительно собрал, освобождает его от забот, тогда как последнего близко затрагивает каждая буря, сбивающая колосья в воду. Мы не освобождаемся от влияния природы... мы освобождаемся только от влияния отдельных случайностей... вследствие того, что связь наша с нею становится разнообразнее"8.
Ратцель как антропограф ставит своей задачей узнать человечество во всех его частях в том виде, в каком оно живет в настоящее время. Однако предпочтение он отдавал географическому положению, климату и почве. Вокруг них вращаются интересы народов. Государство у него - "живой организм, укорененный в почве". В государстве отражается объективное осмысление народом этой данности. Все это выражается в политике, вбирающей в себя географические, демографические и этнокультурные признаки нации. Но наиболее важным политико-географическим фактором в становлении государства является пространство. В "Политической /c. 47/ географии" он утверждает, что государства - это пространственные явления, управляемые и оживляемые этим пространством, и описывать, сравнивать, измерять их должна география. Понимание государства как живого, пространственного, укорененного в почве организма - главная мысль теории Ратцеля. Отсюда видно, что пространственная экспансия государства выступает как естественный процесс, подобный росту живого организма, о чем в свое время писал основатель органической школы в социологии Г. Спенсер.
Пространство, по Ратцелю, есть жизненное пространство, геобиосреда, которая дает народу жизненную энергию. Иначе говоря, это жизненное непрерывное тело проживающего на нем этноса: характеристики государства развиваются из характеристик народа и почвы. Наиболее важные характеристики государства - размеры, местоположение и границы. Далее следуют типы почвы вместе с растительностью, ирригация и, наконец, соотношения с остальными конгломератами земной поверхности, в первую очередь с прилегающими морями и незаселенными землями. Но когда говорят о "нашей стране", к этому добавляется все то, что человек создал, и все связанные с землей воспоминания. Так географическое понятие превращается в духовную и эмоциональную связь жителей страны и их истории.
Ратцель утверждает:
"Государство является организмом... потому что эта связь взаимоукрепляется, становясь чем-то единым, немыслимым без одного из двух составляющих... Обитаемое пространство... способствует развитию государства, особенно если это пространство окружено естественными границами. Если народ чувствует себя на своей территории естественно, он постоянно будет воспроизводить одни и те же характеристики, которые, происходя из почвы, будут вписаны в него"9.
Пространство в концепции Ратцеля представляет собой природные рамки, в которых происходит экспансия народов, развитие государств. Упадок государства, по его мнению, есть результат слабеющей пространственной концепции и слабеющего пространственного чувства народа. Взгляд человека на мир предопределен пространством, в котором тот живет. В работах "Карты североамериканских городов и цивилизаций" (1874) и "Соединенные Штаты Северной Америки" (1880) ученый особо отмечает, что чувство пространства у американцев развито чрезвычайно высоко, они осмысленно реализовали то, к чему Старый Свет приходит постепенно, в большей степени опираясь не на разум, а на интуицию. /c. 48/
У Ратцеля мы видим истоки важной (особенно в наше время) концепции "мировой державы". Он первым высказал идею, что большие страны стремятся к максимальной географической экспансии, рамки которой выходят на планетарный уровень. Отсюда, по его мнению, Германия должна стремиться к объединению континентальных пространств и стать континентальной державой. Ратцель пытается обосновать в своей "Политической географии" мысль о том, что основные экономические и политические трудности Германии вызваны несправедливыми, тесными границами, не дающими простора для ее динамического развития. По этому поводу он пишет: "Как показывают этнография и история, государство развивается на пространственной базе, все более и более сопрягаясь с ней, извлекая из нее все больше и больше энергии. Таким образом, государства оказываются пространственными явлениями, управляемыми и оживляемыми этим пространством"10.
Связь между почвой, пространством, народом взаимоукрепляется, становится чем-то единым, немыслимым одно без другого. По мнению ученого, государства имеют тенденцию врастать в естественные замкнутые пространства. Тенденция эта может быть реализована, удовлетворена лишь в границах континентов. Сущность государства такова, что оно развивается, соревнуясь с соседними государствами, причем наградой в борьбе в большинстве случаев являются части пространства. Государство, если оно желает быть подлинно великой державой, должно иметь в качестве своей пространственной основы площадь приблизительно в пять миллионов квадратных километров11.
В книге "О законах пространственного роста государств" (1901) Ратцель сформулировал семь соответствующих законов.
1. Пространство государства растет вместе с ростом его культуры.
2. Рост государства предполагает дальнейшее развитие идей, торговли, т.е. повышенную активность во всех сферах жизни общества.
3. Рост государства идет за счет поглощения (присоединения) малых государств.
4. Граница - это периферийный орган государства, она является признаком его роста, силы или слабости и изменений в его организме.
5. Государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения: береговые линии, русла рек, районы, богатые ресурсами.
6. Первотолчок к территориальному росту приходит к неразвитым государствам извне, от более развитых (высоких) цивилизаций. /c. 49/
7. Тенденция к слиянию - характерная черта государств, которая переходит от одного к другому, постоянно набирая силу.
Рост государств Ратцель считает "всеобщей, универсальной тенденцией. Развитие контактов людей, обмен, торговля - это прелюдия к установлению политического контроля государства над новыми колонизируемыми территориями"12. Торговля и война у него - две формы, две стадии в процессе территориального государства.
Ратцель одним из первых высказал мысль о возрастании значения моря для развития цивилизации. В книге "Море - источник могущества народов" (1900) содержатся все основные идеи, на которых и поныне базируется наука геополитика. Каждая мощная держава, справедливо полагает ученый, должна развивать свои военно-морские силы, так как этого требует планетарный масштаб полноценной экспансии.
Исследования Ратцеля - исходная теоретическая база для многих его последователей, и в первую очередь для Р. Челлена и К. Хаусхофера.
2.2. Рудольф Челлен - автор категории "геополитика"
Рудольф Челлен (1864-1922) - автор термина "геополитика", швед по национальности, но германофил душой, считал себя учеником Ф. Ратцеля. Он рассматривал новую науку геополитику как часть политологии, отпочковавшейся в конце XIX-начале XX в. от социологии. Понятие "геополитика" Челлен определил так: это наука о государстве как географическом организме, воплощенном в пространстве.
Основной тезис Челлена: государство - живой организм. Этот тезис он развивает в своей главной работе "Государство как форма жизни" (1916). В частности, он пишет, что государство - не случайный или искусственный конгломерат различных сторон человеческой жизни, удерживаемый вместе лишь формулами законников; оно глубоко укоренено в исторические и конкретные реальности, ему свойственен /c. 50/ органический рост, оно есть выражение того же фундаментального типа, каким является человек. Одним словом, оно представляет собой биологическое образование, или живое существо. Как таковое, оно следует закону роста, ибо "сильные, жизнеспособные государства, имеющие ограниченное пространство, подчиняются категорическому императиву расширения своего пространства путем колонизации, слияния или завоевания"13.
Челлен разделял точку зрения Ратцеля о том, что почва и государство - единое целое. Но пангерманист Челлен идет дальше своего учителя. В работе "Государство как форма жизни" ученый анализирует анатомию силы и ее географические основы. Он полагает. что необходимо сочетать пять взаимосвязанных между собой элементов политики. Как система государство состоит из следующих важнейших жизненных сфер:
• государство как географическое пространство;
• государство как народ;
• государство как хозяйство;
• государство как общество;
• государство как управление.
До основателей геополитики о трех важнейших факторах в истории любого народа и государства уже говорили Монтескьё и особенно Конт. Но немецко-шведские геополитики значительно дополнили и систематизировали их.
Кроме физико-географических признаков, государство, по мнению Челлена, проявляет свою суть в четырех других формах:
• в хозяйственной форме (со своей специфической активностью) - экополитика;
• как народ со своими национальными и этническими характеристиками - демополитика;
• как социальное сообщество различных классов и профессий - социополитика;
• в форме государственного управления со своей конституционной и административной структурой - кратополитика.
Эти характеристики государства совместно с физико-географической, по Челлену, "образуют пять элементов одной и той же силы подобно пяти пальцам на одной руке, которая трудится в мирное время и сражается в военное"14.
Челлен развил идеи Ратцеля о биологической или органицистской сущности государства. На его взгляды большое влияние оказали переход капиталистического способа производства от свободной /c. 51/ конкуренции к государственно-монополистическому капитализму, а также Первая мировая война, в ходе которой шел передел поделенного мира. Челлен был в числе тех ученых, которые теоретически предвосхитили не только итоги передела мира, но и установление фашистских диктатур. В частности, Челлен писал, что "политическая демократия также не будет последним словом в истории". Ученый выступал как сторонник устранения парламентаризма, установления императорской власти, или цезаристской ее концентрации. Власть у него "не должна напрасно носить меч".
Если в биологической системе Ратцеля государство выступает как организм низшего типа, находящийся на одном уровне с водорослями и губками, то, по Челлену, государства, как их наблюдают в истории, являются, подобно людям, чувствующими и мыслящими существами. Отсюда он делает вывод о том, что назначение (сущность) всякого организма состоит "в борьбе за существование", а государства как "наиболее импозантные формы жизни" также должны развиваться в соответствии с правилами "борьбы за существование". Ученый писал:
"Они также существуют на поверхности земли благодаря собственной жизненной силе и благодаря благоприятному стечению обстоятельств, находясь в состоянии постоянной конкуренции друг с другом, то есть борьбы за существование, и благодаря естественному отбору. Мы видим, как они рождаются и вырастают, мы видим также, как они, подобно другим организмам, увядают и умирают. Итак, они являются формами жизни, самыми импозантными среди всех жизненных форм на земле"15.
Если Ратцель считает, что государство связано с определенным участком земли, из которого оно "высасывает пищу", то Челлен идет уже к "борьбе за существование", вводит теорию естественного отбора, т.е. стоит на позициях социального дарвинизма. Но "борьба за существование" у него является борьбой за пространство. И большие государства расширяют свое пространство за счет малых стран. Жизнеспособность государства, где пространство ограничено, подчинена категорическому политическому императиву: расширить свою территорию путем колонизации, объединения или различного рода завоеваний. По мнению Челлена, в таком положении была Англия, а в настоящее время находятся Япония и Германия (т.е. после Первой мировой войны. - Авт.). Здесь имеет место не стихийный инстинкт завоевания, а естественный и необходимый рост в целях самосохранения.
Войны ведутся для того, чтобы давать "излишним" народным массам работу и хлеб. А правительства сильных государств не имеют /c. 52/ свободного выбора. Они подчинены суровому закону необходимости, который повелевает им заботиться о благополучии своих ближних за пределами границ. Другими словами, войны сопровождают рост государственного организма, и люди бессильны перед этими фактами. Борьба за пространство для развития государственного организма подчиняется вечным законам природы.
И при "неизбежном росте государства" плохи дела у малых стран и народов, так как чем больше возникает великих государств, тем больше падает курс малых. Поэтому, как считает Челлен, "малые государства... или вытесняются на периферию, или сохраняются в пограничных районах, или исчезают. И понятия справедливости или несправедливости здесь не должны применяться"16.
Политик, государственный деятель, по мысли Челлена, обладает лишь свободой пролагать путь этой естественной необходимости, и никто не имеет право осудить его.
Челлен формулирует закон автаркии, т.е. закон равновесия между крайностями. Суть его сводится к тому, что производство в государстве не должно быть ни чисто аграрным, ни чисто индустриальным, в случае крайности оно нуждалось бы в мирных отношениях с другими государствами. Но если государство нуждается в мире, оно не в состоянии вести войны за новые территории, источники сырья, тогда автаркия заменяет систему "открытых дверей" системой "закрытых сфер интересов".
Итак, геополитика у Челлена выступает как наука, исследующая фундаментальные качества пространства, связанные с землей и почвой, изучающая способы создания империи, происхождения стран и государственных территорий.
Автор термина "геополитика" считал, что на основе глубокого изучения отдельного государства могут быть сформулированы самые общие принципы и законы, соответствующие всем государствам во все времена. Ведущим принципом является сила государства. И делает вывод, что сила - более важный фактор для поддержания существования государства, чем закон, так как тот поддерживается только силой. В силе он находил еще одно доказательство своего тезиса, что государство - живой организм. И если закон вводит нравственно-рациональный элемент в государстве, то сила дает ему естественный органический импульс.
Челлен утверждал, что есть цель сама в себе, организация же преследует цель улучшения жизни своих граждан, их материального и духовного прогресса. Это, безусловно, открытое противопоставление своих взглядов либеральным идеям, широко распространенным /c. 53/ в Европе в конце XIX - начале XX в. Суть взглядов либералов сводилась к тому, что роль государства они видели в качестве "пассивного полицейского", а у Челлена оно активно преследует поставленную цель.
Ученый отказался от разделения предметов на "неодушевленные объекты", выступающие как фон, и "человеческие субъекты", выступающие в качестве деятелей. Автор дефиниции "геополитика" довел до логического конца тезис Ратцеля о "континентальном государстве", образцом которого для него была Германия. Она у Челлена - пространство, обладающее осевым динамизмом, и призвана объединить вокруг себя другие европейские державы. Отсюда и его утверждение вслед за Ратцелем, что интересы Германии равны интересам близлежащих государств Европы, но противоположны интересам Франции и Англии.
Одной из причин противопоставления Германии (с одной стороны) и Франции и Англии (с другой) была концепция Челлена о "юных" и "старых" народах. Вслед за Ф. Достоевским ученый считал "юными народами" русских и немцев, а "старыми" - французов и англичан. "Юные" немцы, по его мнению, должны овладеть среднеевропейским пространством и создать континентальное государство планетарного уровня, потеснив "старые" народы, иначе Германии не выжить в борьбе с такими геополитическими структурами, как Россия, Англия с колониями и США. Для этого народы Центральной Европы должны объединиться в качественно новое политико-экономическое пространство, осью которого будут немцы, так как географическое положение Германии будет ее вынуждать защищать главные интересы всей Европы.
После Первой мировой войны, Версальского соглашения Челлен обосновывает тезис о трех географических факторах, играющих главную роль в глобальной геополитике. Таковыми он называет расширение, территориальную монолитность и свободу передвижения. Он утверждает, что Великобритания в большой степени обладает свободой передвижения благодаря мощному морскому флоту и, следовательно, господству на морских путях. Ей также присущ и другой фактор - расширение (большие колониальные владения). Но она не обладает территориальной монолитностью: эта империя, занимавшая в ту пору 24% поверхности земного шара, была разбросана по всем частям света. Это и есть слабая сторона в английской политике. Россия, по его мнению, обладает протяженной территорией, монолитностью, но у нее нет свободы передвижения, так как доступ России к теплым морям ограничен.
Таким образом, Челлен вошел в науку и политику не только как автор новой дефиниции, но и как разработчик, детализатор многих /c. 54/ концепций, положенных в основу политики Третьего рейха. Крупнейший немецкий ученый Карл Хаусхофер назвал книгу Р. Челлена "Государство как форма жизни" произведением, в котором "теория геополитики развита наиболее ясно"17.
2.3. Географическая ось истории Хэлфорда Маккиндера
Англичанин Хэлфорд Джон Маккиндер (1861-1947) - одна из самых крупных фигур среди ученых-геополитиков. Географ по образованию, Маккиндер преподавал в Оксфордском университете, был директором Экономической школы в Лондоне, занимался политической деятельностью, побывал в качестве посланника на Юге России во время гражданской войны (1919-1920). Ему принадлежит самая оригинальная и революционная мысль о политической истории мира. Истоки ее мы находим в его докладе "Географическая ось истории"18, опубликованном в 1904 г. в "Географическом журнале". В нем обобщены все высказанные ранее идеи "политической географии" и сформулирован основной закон геополитики.
Главный тезис Маккиндера сводится к тому, что для государства самым выгодным географическим положением является срединное, центральное. Понятие "центральное" - относительно. Поэтому английский ученый говорит о центральном с планетарной точки зрения. Нельзя не согласиться с логикой рассуждений Маккиндера, что в центре мира находится Евразийский континент, а в центре последнего - "сердце мира", или "Хартленд" (Heartland), - континентальные массы Евразии, наиболее удачная территория для контроля над всем миром.
Маккиндер делит всю геополитическую историю мира на три эпохи.
1. Доколумбова эпоха. В ней народы, принадлежащие периферии "Мирового острова", или "Мир-острова" (термин Маккиндера), например римляне, живут под постоянной угрозой завоевания со /c. 55/ стороны сил "сердцевинной земли". Эти силы - германцы, гунны, аланы, парфяне и т. д., а для средневековой эйкумены - Золотая Орда.
2. Колумбова эпоха. В этот период представители "внутреннего полумесяца" (береговых зон) отправляются на завоевание неизвестных территорий. Как правило, они не встречают нигде серьезного сопротивления.
3. Постколумбова эпоха. Незавоеванных земель больше не существует. Динамические пульсации цивилизаций обречены на столкновение, увлекая народы земли во вселенскую гражданскую войну.
Минувшие два тысячелетия выделили сперва Центральную Азию - она явилась осевой областью истории, т. е. "Хартлендом". Отсюда гунны, аланы, а в XIII в. монголы распространили свое влияние на азиатскую и европейскую части суши, на культуру народов, их населяющих. Сделали они это благодаря преимуществу в мобильности своих войск. Маккиндер делает очень интересный вывод, что именно благодаря давлению внешних варваров Европа сумела создать свою цивилизацию, что Европа и европейская история - явления, подчиненные Азии и ее истории.
Во времена Великих географических открытий и после них баланс сил изменился. На историческую арену стали выходить приморские, приокеанические страны: Португалия, Испания, Голландия, Франция и в большей степени к концу XIX в. Великобритания - "мастерская мира".
Но в начале XX в. новая транспортная технология, по мнению Маккиндера, вновь меняет баланс геополитических сил в пользу сухопутных государств. Регионы, страны, зоны, недоступные морской державе, определили новые границы "Хартленда" - срединной земли от Европы до Тихого океана. Она входила в границы "внутреннего полумесяца" на материковой Европе и в Азии. "Хартленд"-граничил с "внешним полумесяцем", состоящим из островов и континентов за пределами Евразии.
Причины непобедимости "Хартленда" в том, что морской флот не может вторгнуться в эту зону, а попытки войск морских стран покорить огромные пространства Евразии всегда кончались крахом (Карл XII, Наполеон).
Итак, Маккиндер дает понятие "Хартленда", который находится в границах Мирового острова. Сюда он включает Азию, Африку и Европу. Планетарное пространство структурируется системой концентрических кругов. В центре системы находится "географическая ось истории", или "осевой ареал". Они тождественны понятию "Россия", или "сердцевинная земля". Затем идет "внутренний, или окраинный, полумесяц", совпадающий с береговыми пространствами континента Евразия. "Внутренний полумесяц", по мнению ученого,- зона наиболее интенсивного развития цивилизации (рис. 2.1). /c. 56/
Рис. 2.1. Две версии геополитического деления "Хартленда":
А - базовая, которая впервые использована Маккиндером в 1905 г.
("Географическая ось истории"); Б - пересмотренная,
которая была предложена Маккиндером в 1943 г.
Источник: Дугин А. Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997.
Разница версий геополитического деления "Хартленда" заключается в вопросе о сибирских территориях, лежащих к востоку от Енисея (Lenaland). Эту мысль высказывали задолго до Маккиндера. /c. 57/ Действительно, сочетание сухопутных и водных пространств было ключевым моментом в истории народов и государств (Древний Китай, Египет, Индия, Древние Греция и Рим, Карфаген и т. д.). Но логически развил, глубоко аргументировал эту идею Маккиндер.
Затем у Маккиндера следует внешний круг, который он назвал "внешний, или островной, полумесяц". Эта зона является внешней относительно материков Мирового острова не только географически, но и культурно.
Зона "внутреннего полумесяца", как справедливо полагает Маккиндер, испытывает на себе постоянное давление "разбойников суши" - "Хартленда" и "разбойников моря" - островных жителей. А потому эта зона, испытывая противоположные культурные влияния, становится территорией более динамичного развития цивилизаций. История вращается вокруг географической, континентальной оси.
Маккиндер полагал, что до начала XX в. страны "осевой зоны" и "внешнего полумесяца" были в состоянии равновесия. Морские государства - Англия, США, Япония - не имели достаточно сил, чтобы осуществить вторжение в Евразию - "осевую зону", или фактически в Россию, которая была таковой. Тем более они не могли бы удержать завоеванные стратегически важные районы Евразии. Но и сами морские государства и их колонии были гарантированы от завоевательных устремлений России и особенно США.
Такое положение, как утверждает английский геополитик, существовало до начала XX в. Бурное капиталистическое развитие России в конце XIX в., интенсивное строительство железных дорог, а в первой четверти XX в. воздушного транспорта и военной авиации изменили соотношение сил. В хозяйственный оборот динамично вводились природные ресурсы Сибири, Дальнего Востока, строились гигантские комбинаты по добыче и переработке сырья, выплавке металлов, возводились новые города, создавались мощные морские базы и современные флоты, значительно увеличилась пропускная способность железных и шоссейных дорог, что делало возможным, облегчало и ускоряло массовые перевозки войск с одного стратегического направления на другое.
Ученого очень беспокоило географическое положение (он называл это "континентальностью") двух государств: России и Германии. Он считал, что по логике геополитических устремлений в перспективе может быть создан российско-германский союз, в котором Россия будет ведущей страной, а Германия - ведомой. Не исключал он и другого варианта: Россия добьется полного господства сначала в Евразии, потом в более обширном регионе Мирового острова (под ним Маккиндер понимал пространство Евразии и Африки) и тем самым поставит все его природные и людские ресурсы на службу /c. 58/ своим интересам, а затем распространит на весь оставшийся мир и утвердит в нем свое господство.
Морские державы, по мысли геополитика, не смогут оказать противодействия Евразии, так как по мере расширения территории континентального союза, укрепления его ресурсной базы в той же степени будет уменьшаться мощь стран "внешнего полумесяца", что будет способствовать закату этих государств.
Другая слабая сторона держав "внешнего полумесяца" - уязвимость морских коммуникаций. Страны Евразии могут блокировать морские пути перевозок грузов и войск, затруднить их снабжение, доставку техники, товаров, сырья из метрополии в колонии и обратно. Таким образом, мы видим, что на заре XX в. Маккиндер опасался сильной России, владеющей мощным флотом и развитой сетью железных и автомобильных дорог, прогнозировал конфликт между ней и Британской империей. В его прогноз входила версия развития внешней политики России в "индийском" направлении, на котором и должно было произойти крупное столкновение интересов России и Британии.
Маккиндер заложил в англосаксонскую геополитику (сейчас это геополитика США и Североатлантического союза) основную идею: любыми способами препятствовать возможности создания Евразийского блока, созданию стратегического союза России и Германии, усилению Хартленда и его экспансии. Отсюда можно сделать вывод, что русофобия Запада в XX в. и в начале нового тысячелетия имела и имеет не столько идеологический, сколько геополитический характер. Термины Маккиндера применительно к нашему времени можно трактовать так: "внешний полумесяц" - это либеральная демократия; "географическая ось истории" - недемократический авторитаризм; "внутренний полумесяц" - промежуточная модель, сочетание обеих идеологических систем.
Островное положение Великобритании требует от нее сопротивления силам, исходящим из "колыбели потрясений", т.е. из области, находящейся между Уралом и Кавказом. Отсюда, по мнению Маккиндера, начинались переселения народов, всегда угрожавшие древним цивилизациям. Объединение народов, находящихся по обе стороны "колыбели потрясений", в частности русских и немцев, угрожает Великобритании. Поэтому она обязана объединить под своим руководством народы, расположенные на "краю" или "окраине" Евразии.
Отсюда вытекает законность британских притязаний на всю "окраину" Евразии (на территории Средиземноморья, Ближнего Востока, Индии и Юго-Восточной Азии плюс опорные пункты в Китае). Британская политика должна быть направлена на "окружение" /c. 59/ Германии и союз с Японией. Основная задача британской внешней политики - предотвращение союза (объединения) России и Германии.
Маккиндер-политик страшился одновременно и России, и Германии. Страх, что Россия может захватить Дарданеллы, прибрать к рукам Османскую империю и выйти к Индии - этой "жемчужине Британской империи", довлел и над английской практической политикой, и над ее теоретическими умами. Россия, утверждал Маккинер, стремится к овладению прибрежными странами с незамерзающим морем. Английское же господство основано как раз на владении прибрежными странами Европы: изменение соотношения сил в прибрежных странах должно подорвать позиции Великобритании.
Из двух зол - Россия и Германия - - Маккиндер в качестве наименьшего выбрал Россию. Германия, утверждал он, есть ближайшая и непосредственная угроза британским интересам.
Идеи, сформулированные Маккиндером в 1904 г., во многом нашли развитие в работе "Democratic Ideals and Reality" (1919). Но теперь "осевую зону" он называет "Центральный материк" (Heartland). "Материк" занимает большую территорию: включает Дальний Восток, часть стран Восточной Европы.
В этой работе Маккиндера ученый уступает место политику, откровенно призывающему морские государства "оказать помощь" странам, входящим во "внутренний полумесяц", а также странам Восточной Европы противостоять потенциальной агрессии (экспансии) одной или нескольких континентальных держав Евразии, прежде всего России и Германии. Произошли у него изменения и в расстановке стран-потенциальных агрессоров. Оба государства были значительно ослаблены в результате Первой мировой войны. Но в России еще шла Гражданская война 1918-1920 гг., поэтому она выступала в союзе как ведомая. В этом же труде впервые высказана идея создания "буфера" между Германией и Россией. В Версальском договоре 1919 г. эта идея была закреплена соответствующей статьей, которая впоследствии в теории и на практике получила название "санитарный кордон", который был направлен в большей степени против СССР, чем Германии.
В крупной монографии "The Round and the Winning of Peace", вышедшей в свет в 1942 г., Маккиндер отдает дань изменившейся геополитической, внешнеполитической, военной раскладке сил (СССР воевал с Германией). Будущий глобальный геополитический конфликт он определял как противоборство между "Центральным материком" и странами "внешнего полумесяца". В этой работе "Хартленд" следует понимать как Советский Союз. Исследование можно рассматривать как научно-политическое завещание Маккиндера, в котором он призывает западные державы словом и /c. 60/ делом сообща отстаивать концепцию "атлантической цивилизации", интересы и ценности западного мира, противопоставляя их интересам и ценностям коммунизма. Практически завещание Маккиндера реализовано западными лидерами в создании военно-политического блока НАТО.
Главной идеей работ Маккиндера было стремление помешать Германии в союзе с Россией контролировать "Хартленд". Такой союз (о котором мечтал "железный канцлер" - объединитель Германии Бисмарк) располагал бы огромными природными ресурсами, рабочей силой, передовой технологией, был бы в состоянии разрушить Британскую империю. Эту идею, как мы отмечали, Маккиндер сформулировал кратко и точно:
"Тот, кто правит в Восточной Европе, тот господствует над "Хартлендом"; тот, кто правит "Хартлендом", господствует над Мировым островом; тот, кто правит Мировым островом, господствует над миром".
Маккиндер не предполагал агрессии Германии на Восток, считая, что более развитая в экономическом и технологическом отношении Германия будет постепенно проникать в разрушенную революцией Россию. Ученый полагал, что методы "экономического троянского коня" завершатся возобновлением гражданской войны в России, и отчаявшиеся русский, украинский, белорусский народы пригласят германские войска для наведения "порядка" в России. Чтобы этого не случилось, надо окружить Россию "санитарным кордоном". В таком качестве должны выступить страны Прибалтики, Польша, Чехословакия, Румыния, Венгрия и Болгария (почти такую же картину мы видим сейчас: по северо-западному периметра границ Российской Федерации вновь возникли хранители западных ценностей, более рьяные католики, чем папа римский. - Авт.).
"Санитарный кордон", созданный после Версальского договора вокруг России, как показала история, оказался маломощным, неэффективным буфером. Сами западные державы "сдали" их в 1938 г. в Мюнхене Германии для удовлетворения аппетитов Гитлера. Мир потрясла Вторая мировая война, целью которой фюрер ставил приобретение новых земель. Трудно не согласиться с мыслью Маккиндера: одно из самых поразительных совпадений - это то, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином, славянин -- греком. Романо-германские народы вышли к океану, греко-славянские - покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу и в сфере идеалов, и на материальном уровне, и в выборе средств развития. Но современные последователи "континентального" Рима опираются сейчас на морскую мощь, а славянская цивилизация - /c. 61/ наследница "морской" Греции и Византии - держит под контролем Евразию.
В 1943 г. Маккиндер внес серьезные коррективы в свою модель: он не мог не учитывать новые реалии - союз СССР, Великобритании, США. "Хартленд" теперь включал в себя и Северную Атлантику (северная часть Атлантического океана), и Западную Европу, в том числе Англию и Америку со странами Карибского бассейна (терминология Маккиндера).
В заключение можно сказать, что английский геополитик разработал интересную концепцию, содержащую следующие постулаты:
• географические факторы оказывают непосредственное воздействие на ход исторического процесса;
• географическое положение во многом определяет потенциальную силу или слабость государства;
• технический прогресс изменяет географическую "среду обитания" государств и положительно или отрицательно влияет на их потенциальное могущество;
• Евразия - центр глобальных политических процессов.
Геополитическая карта мира, по мнению Маккиндера, состоит из трех основных частей:
1) "осевой зоны" (Pivot Area), включающей в себя бассейны рек Северного Ледовитого океана, а также два моря - Каспийское и Аральское;
2) "внешнего полумесяца" (Outer Crescent), куда входят территории США, Англии и Японии;
3) "внутреннего полумесяца" (Inner Crescent), зажатого двумя предыдущими частями, который включает Китай, Юго-Восточную Азию, Индию и т. д.
Маккиндер в своих работах никогда не обозначал четких границ "Хартленда". В 1904 г. в пространство "Хартленда" он включал Балтийское море, Дунай, Черное море, Армению и Малую Азию. В 1943 г. в статье "Круглый мир и завоевание мира" ученый утверждал, что если русские выйдут из войны победителями над немцами, то Советский Союз превратится в величайшую сухопутную державу. Но в этой работе он давал уже иную конфигурацию "Хартленда". Помимо суши Северного полушария в "сердце мира" Макиндер включил Сахару, пустыни Центральной Азии и Северную Америку. Северную Атлантику он назвал "средиземным океаном".
В 1943 г. ученый не включил в "Хартленд" территории восточнее Енисея. Это огромное малозаселенное пространство Маккиндер назвал "Российский Lenaland" - по названию реки Лена. Он писал, что Россия "Леналенда" имеет 9 млн жителей, 5 млн из которых проживают вдоль трансконтинентальной железной дороги от /c. 62/ Иркутска до Владивостока. На остальных территориях проживает менее одного человека на 8 км2. Природные богатства этой земли - древесина, минералы и т. д. - практически нетронуты. "Леналенд" рассматривался им как зона "внутреннего полумесяца", как пространство, которое может быть использовано "островными" державами для борьбы против "географической оси истории".
Несмотря на то что теория Маккиндера многими учеными была воспринята скептически, она оказала большое влияние на развитие науки. Особенно широко она была распространена в США. Идеи ученого развивали в Мюнхенской школе геополитики, созданной Хаусхофером. Теория Маккиндера после Второй мировой войны развивалась в американской доктрине сдерживания, которая обосновывала необходимость нейтрализовать контроль СССР над "Хартлендом", не допустить его доминирования над Мировым островом. Она в определенной мере позволила США, а также другим странам-членам НАТО одержать победу в "холодной войне".
2.4. Теория морского могущества Альфреда Т. Мэхена
Американский капитан (адмирал) Альфред Тайер Мэхен (1840-1914) в 1890 г. опубликовал свою первую книгу "Влияние морской силы на историю. 1660-1783 гг.". Впоследствии вышли в свет его работы: "Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю", "Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и будущем", "Проблема Азии и ее воздействие на международную политику", "Морская сила и ее отношение к войне". Как видно из простого перечисления названий трудов адмирала, все они раскрывают одну тему: "Морская сила и ее влияние на историю". Можно сказать, что в конце XIX - начале XX в. Мэхен создал программу деятельности идеологов и политиков талассократии, которая и была реализована во второй половине XX в.: победа в "холодной войне" с СССР и его разрушение закрепили успех стратегии "морского могущества". Но следует отметить, что некоторые идеи А. Мэхен позаимствовал из работ политика, коммерсанта, буржуа Нового времени голландца Гуго Гроция (1583-1645). В частности, в работе "Свободное море" Гроций рассматривал проблемы свободного мореплавания и /c. 63/ защиты торговых судов. Развивая идеи Гроция, Мэхен еще в конце XIX в. в работе "Влияние морской силы на историю" утверждал, что "обладание морем или контроль над ним и пользование им являются теперь и всегда были великими факторами в истории мира"19.
Мысль, в общем-то, насколько новая, настолько же и старая. 0 влиянии географических факторов уже говорилось выше. О действиях разумных политиков в разрешении геополитических проблем, в частности о попытках выйти к морю, "ногою твердой стать при море", мы знаем из многочисленных исторических публикаций. Но хочется обратить внимание на один любопытный факт, дополнительно проливающий свет на рассматриваемую проблему. Известно, что К. Маркс не питал любви к русским, славянам, но в работе "Разоблачение дипломатической истории XVIII века" он писал о положении России времен Петра I следующее:
"...ни одна нация никогда не мирилась с тем, что ее морские берега и устья рек были оторваны от нее... Россия не могла оставить устья Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив - в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар... По самому географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними... Одним словом, Петр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития страны"20.
Эти строки были написаны задолго до публикаций работ американского адмирала. Действительно, Иван Грозный, Петр Великий уже предпринимали энергичные попытки обладать Балтийским и Черным морями. Но это окончательно было сделано русскими людьми во время царствования Екатерины Великой.
Мэхен, как и Маркс, хорошо знал историю, особенно историю противостояния суши и моря. Очень любопытна приводимая им цитата из "Истории Рима" М. Арнольда, который пишет (орфография и стилистика сохранены полностью. - Авт.): "Дважды история была свидетельницей борьбы высшего индивидуального гения против средств и учреждений великой нации, и в обоих случаях нация вышла победительницей. В течение 17 лет Аннибал боролся против Рима, в течение 16 лет Наполеон боролся против Англии; усилия первого окончились в Заме, усилия второго - в Ватерлоо"21.
Далее американский адмирал заключает, что в обоих случаях победителем был тот, за кем оставалось обладание морем. Господство /c. 64/ римлян на море вынудило Аннибала (Ганнибала) на тот длинный и опасный переход через Галлию, в котором он потерял более половины своих испытанных войск. В течение всей войны (2-я Пуническая война) римские легионы беспрепятственно переправлялись по морю между Испанией, которая была базой Аннибала, и Италией, тогда как исход решительного мегаурского сражения был предопределен разрозненностью сил Аздрубала (Газдрубала) и Аннибала (две карфагенские армии были разделены из-за протяженности территории Италии, и одна из них была разбита соединенными действиями римских генералов).
Действительно, история морского могущества есть в значительной мере повествование о состязаниях между нациями, взаимном соперничестве, о насилии, часто заканчивающемся войной.
Морская цивилизация у Мэхена выступает как торговая цивилизация. По этому поводу он замечает:
"Нация, которая стремилась обеспечить за собою несоразмерную долю благ морской торговли, прилагала все старания для исключения из участия в них других наций"22.
Колонизация, захват морских коммуникаций и другие действия держав, стремящихся к монополизации торговли,- все это вело к войнам. Поэтому история морской силы есть в значительной мере и военная история.
Ученый отмечает, что путешествие и перевозка товаров водою всегда были легче и дешевле, чем сушею. Это главное преимущество моря. Но торговля по морю нуждается в покровительстве военным флотам, особенно во время войны. Отсюда он проводит прямую связь между оживлением торговли и развитием военного флота:
"Когда нация посылает военные и коммерческие флоты далеко от своих берегов, то для нее является скоро необходимость в пунктах, на которые суда ее могли бы опираться в операциях мирной торговли, в деле пополнения продовольственных и других припасов и как на убежища от опасностей"23.
Ключ к пониманию политики приморских наций, по мнению Мэхена, следует искать в трех факторах:
• в производстве продуктов, с необходимостью их обмена;
• в судоходстве для совершения этого обмена;
• в колониях, которые расширяют и облегчают операции судоходства, покровительствуя ему также умножением безопасных для судов станций. /c. 65/
Главными условиями, влияющими на морскую силу наций, Мэхен считает: географическое положение; физическое строение (conformation), включая естественную производительность и климат; размеры территории; численность народонаселения; характер народа; характер правительства, в том числе и национальных учреждений.
В условии "географическое положение" Мэхен в качестве главного называет морские береговые линии, отсутствие сухопутных границ, необходимость континентального расширения страны, особенно путем войн, которые истощают богатства страны. Географическое положение страны может требовать или сосредоточения морских сил, или их рассеяния. Этот тезис он развивает далее:
"Географическое положение страны может не только благоприятствовать сосредоточению ее сил, но дать и другое стратегическое преимущество - центральную позицию и хорошую базу для враждебных операций против ее вероятных врагов"24.
Мэхен справедливо полагает, береговая линия страны - это одна из ее границ; и чем легче доступ через границу к другим странам (в рассматриваемом случае через море), тем сильнее стремление народа к сношениям с ними. В стране, обладающей береговой линией большого протяжения, но совершенно без гавани, не могли бы развиться ни морское судоходство, ни морская торговля, ни флот.
С военной непосредственностью он особо подчеркивает то обстоятельство, что, если море разделяет страну на две или более части, обладание им делается не только желательным, но и существенно необходимым.
Анализируя местоположение Соединенных Штатов Америки, Мэхен отмечает:
"Контур их территории представляет мало таких пунктов, которые были бы слабы по своему изолированному положению, и все важные части границ штатов легко доступны из внутренних областей - дешево водою, быстро по железным дорогам. Слабейшая граница, Тихий океан, далеко отодвинута от самого опасного из возможных врагов"25.
Рассматривая условия "размеры территории", он особо подчеркивает, что для развития морской силы имеет значение не число квадратных миль, занимаемых страною, а длина ее,береговой линии и характер ее гаваней. С этим условием он тесно связывает численность народонаселения. Особенно важную роль играет та его часть, которая знакома с морем и может быть с успехом эксплуатируема /c. 66/ для службы на судах и для работы по организации материальной части флота. Отсюда большое значение Мэхен придает формированию резервов, способных выполнить работу на флоте.
Большой интерес представляет то, как Мэхен осуществляет анализ национального характера населения страны. По этому поводу он пишет следующее:
"Если морская сила действительно опирается на мировую и обширную торговлю, то стремление к коммерческой деятельности должно быть отличительною чертою наций, которые в то или другое время были велики на море"26.
Он утверждает, что у португальцев и испанцев жажда приобретений выросла до жестокой алчности. В погоне за богатством они имели много великих качеств: были смелы, предприимчивы, уверенны, терпеливы в страданиях, пылки и одарены развитым национальным чувством. Национальный характер, в свою очередь, влияет на развитие морской силы способностью нации основывать цветущие колонии. Колонист отождествляет свои интересы с интересами нового местожительства и сразу же заботится о развитии ресурсов своей новой страны.
Характер правительства, по мнению ученого, - это влияние интеллигентной воли в жизни человека. Развитие морской силы зависит от мудрости, энергии и настойчивости правительства, которое должно учитывать естественные наклонности своего народа, содействовать его росту во всех отношениях. Правительство тем более надежно, чем более широкое участие принимает в нем воля народа. Деспотическая власть может прийти к цели быстрее и с меньшими уклонениями от начертанного плана, чем это возможно для правительства свободного народа. Мудрое правительство, опирающееся на морскую силу, может легко завоевать одну или несколько стран -так заключает свои рассуждения адмирал. Словно предвидя будущее США, он пишет:
"Глаза нашей страны были в течение четверти столетия отвращены от моря... но можно смело сказать, что для благосостояния всей страны существенно важно, чтобы условия торговли оставались, насколько возможно, нетронутыми внешнею войною. Для того чтобы достигнуть этого, надо заставить неприятеля держаться не только вне наших портов, но и далеко от наших берегов"27.
Но для этого Соединенные Штаты Америки должны стать могущественной мировой державой. Как это сделать? В книге "Заинтересованность Америки в морской силе" адмирал считает, что она должна: /c. 67/
• активно сотрудничать с британской морской державой;
• препятствовать германским морским претензиям;
• бдительно следить за экспансией Японии в Тихом океане и противодействовать ей;
• координировать вместе с европейцами совместные действия против народов Азии.
Будущее США, по мнению Мэхена, состоит в том, чтобы, опираясь на интегрированный американский континент, занять в мире ведущие позиции в экономическом, стратегическом и даже идеологическом отношении, а потом установить полное мировое господство. Это можно сделать, полагал Мэхен, устранив опасность, которую представляют в первую очередь континентальные государства Евразии - Россия и Китай, во вторую - Германия. Борьба с "непрерывной континентальной массой Русской империи, протянувшейся от Западной Малой Азии до Японского меридиана на Востоке", по мнению адмирала, была главной стратегической задачей. Она требовала много времени, сил и средств. Решить ее можно было, применяя систематически против Евразии стратегию "анаконды". Эту стратегию использовал генерал Мак-Келлан во время Гражданской войны 1861-1865 гг. между Севером и Югом. Суть ее - блокирование вражеских территорий с моря и по береговым линиям. Такие действия (блокирование) постепенно приводят к стратегическому истощению противника.
Чтобы успешно реализовать стратегию "анаконды", как полагал Мэхен, США, Великобритании, Германии и Японии следует объединиться против России и Китая. Во время Первой мировой войны данная стратегия применялась для поддержки Антанты, а затем для помощи белому движению: от Архангельска до Одессы, от острова Врангеля до Владивостока контролировались все морские коммуникации Советской России. Во Второй мировой войне "анаконда" душила "Срединную Европу", а также Японию. Но с наибольшей силой эта стратегия работала против СССР, Кубы, стран Варшавского договора в эпоху "холодной войны".
В 1970-1980-х гг. противостояние США и СССР достигло глобальных масштабов. Выполняя программу действий, подготовленную Мэхеном, американцы постоянно наращивали свои военно-морские силы. Они продолжают делать это и сейчас, хотя Советского Союза нет уже почти 15 лет. К началу третьего тысячелетия США, сделав мир монополярным, превратились в самую мощную морскую державу. /c. 68/
2.5. Концепция "поссибилизма" Видаля де ла Блаша
Основатель французской геополитической школы Видаль дe ла Блаш (1845-1918) - профессиональный географ. В свое время он увлекся политической географией Ф. Ратцеля и на ее основе создал свою геополитическую концепцию, в которой тем не менее подверг глубокой критике многие ключевые положения немецких геополитиков. В книге "Картина географии Франции", вышедшей в 1903 г., он, в частности, пишет:
"Отношения между почвой и человеком во Франции отмечены оригинальным характером древности, непрерывности... Люди живут в одних и тех же местах с незапамятных времен. Источники, кальциевые скалы изначально привлекали людей как удобные места для проживания и защиты. У нас человек - верный ученик почвы. Изучение почвы поможет выяснить характер, нравы и предпочтения населения"28.
Как видим, здесь он твердо стоит на теории почвы. Но впоследствии его идеи формировались в большей степени на базе богатых традиций французских географических и исторических концепций. Он критически осмыслил и переработал многие течения германской политической и географической мысли. Этот критический подход ярко виден при сопоставлении с подходом к геополитике ее основателя Ф. Ратцеля. Критический дух по отношению к учениям германских геополитиков характерен для абсолютного большинства ученых Франции первой половины XX в.
Если ядро теории Ратцеля составляют категории пространства (Raum), географического положения государства (Lage), "потребность в территории", "чувство пространства" (Raumsinn), то у Видаля де ла Блаша в центре стоит человек. Он, по сути, является основателем французской "антропологической школы" политической географии, которая стала в его "исполнении" альтернативой Германской школе геополитики, "теории большого пространства" и получила название поссибилизм (пространство не предопределяет историю, а предрасполагает к тому или иному ее течению).
Указанное противостояние в науке является отражением реальных противоречий между двумя странами-соседями, /c. 69/ друзьями- соперниками - Францией и Германией, отражением всей суммы противоречий, накапливавшихся веками. Разные научные подходы к разрешению глобальных противоречий между этими двумя странами - теоретическое отражение попыток разрешения глобальных проблем, поиск наиболее оптимальных путей достижения поставленных целей.
В фундаментальной работе "Восточная Франция" (1919) де ла Блаш анализирует проблему геополитического соперничества Франции и Германии - проблему Эльзаса и Лотарингии, Восточной Франции в целом. Он выдвинул идею превратить эти земли (в основном немецкоговорящие), перешедшие после Первой мировой войны вновь к Франции, в зону взаимного сотрудничества между двумя странами. Превратить эти богатые провинции не в барьер, отгораживающий одну страну от другой, дающий выгоду только одной стороне, а сделать их как можно более проницаемыми. По сути, французский геополитик создал историческую модель развития сперва франко-германского, а затем европейского геополитического пространства в целом. И все же он отдавал предпочтение французским интересам. Это видно из того, как обстоятельно он доказывает исторические и географические факты принадлежности этих земель Франции.
В отличие от немецкой школы геополитики в своей концепции "поссибилизма" де ла Блаш отказывается от жесткого географического детерминизма, напоминающего порой судьбу, рок. Он ставил на первое место не географический фатализм, а волю и инициативу человека, т.е. его возможности (possibilites). Человек, как и природа, может рассматриваться в качестве "географического фактора". Причем этому фактору он отводил активную роль субъекта воздействия на исторические процессы. Но действует этот активный субъект не изолированно, а в рамках природного комплекса.
Главный элемент его теории - категория локальности развития цивилизации. Ее основу составляют отдельные очаги, которые являются первокирпичиками, элементами цивилизации. Они представляют собой небольшие группы людей, которые складываются во взаимодействии человека с природой. В этих первичных клетках - общественных ячейках - постепенно формируются определенные "образы жизни".
Взаимодействуя с окружающей средой, человек растет, развивается. Ученый отмечал:
"Географическая индивидуальность не есть что-то данное заранее природой; она лишь резервуар, где спит заложенная природой энергия, которую может разбудить только человек"29. /c. 70/
Эти первичные очаги, взаимодействуя между собой, образуют ту основу цивилизации, которая, эволюционируя, расширяется и охватывает все новые и новые территории. Такое расширение происходит не всегда гладко, поступательно. В процессе расширения, усложнения структур цивилизация переживает откаты, вспышки энергии сменяются катастрофами, регрессией. Сами формы взаимодействия "первичных очагов" (ячеек) многообразны и противоречивы: здесь и влияние (ассимиляция), и заимствования, и даже полное уничтожение.
По теории де ла Блаша, процесс взаимодействия начинается и, все ускоряясь, происходит в северной полусфере от Средиземноморья до Китайского моря. В Западной и Центральной Европе взаимодействие первичных очагов (элементов) цивилизации происходило почти непрерывно, и политические образования, сменяя друг друга, накладывались на ту или иную конфигурацию взаимодействующих между собой множеств небольших очагов, сообществ - этих своеобразных микрокосмосов.
Сближение и взаимодействие этих разнородных элементов, ассимиляция одних с другими привели к образованию империй, религий, государств, по которым с большей или меньшей суровостью прокатился каток истории. Именно благодаря этим отдельным небольшим очагам теплилась жизнь в Римской империи, а затем в Западной и Восточной римских империях, в имперских государственных образованиях сассанидов, персов и т.д. (в обширных областях Восточной Европы и Западной Азии цивилизационный процесс нередко прерывался, возобновляясь несколько позже и частично)30.
Как утверждает де ла Блаш, этот процесс протекал в Европе под влиянием специфических условий. Здесь соседствуют самые различные географические среды - моря и горы, степи и лесные массивы, большие реки, связывающие север и юг, различные ландшафтные зоны, имеются плодородные почвы, морская линия изрезана заливами с удобными бухтами, климат, обусловленный влиянием теплых морей, благоприятен, не суров и в то же время не способствует развитию насекомых-паразитов, не парализует деятельность человека, а подталкивает его энергию к развитию. Все эти факторы, вместе взятые, по его мнению, и привели в значительной степени к образованию на европейском пространстве самого большого многообразия отдельных очагов жизнедеятельности со своими "образами жизни". Взаимодействия этих элементов жизни, обогащение, ассимиляция, способность применять заимствованное стали причиной динамического развития европейской цивилизации, основой ее богатства, самой характерной чертой. /c. 71/
Как видим, де ла Бланш повторяет некоторые идеи Ратцеля: очень близки их подходы к всемирной истории как "беспрерывному процессу дифференциации". Но если говорить по большому счету, то эту мысль более глубоко и обстоятельно до обоих ученых сформулировал, обосновал и развил Г. Спенсер.
Мы уже отметили выше, что де ла Блаш в своей концепции в отличие от Ратцеля и других геополитиков ставил акцент не только на окружающую географическую среду. Он по-иному рассматривал роль государств, политических образований в процессе развития цивилизаций. Если для Ратцеля, как уже было сказано, государство - это как бы органическое существо, "развивающееся в соответствии с законом растущих территорий", то французский геополитик считает, что государство скорее напоминает нечто внешнее, вторичное, детерминируемое характером и формой взаимодействия локальных очагов - этих отдельных ячеек цивилизаций. Такое взаимодействие происходит тем активнее, чем лучше отлажены коммуникации между локальными очагами: реки, озера, моря, шоссейные и железные дороги и т. д. Коммуникациям де ла Бланш уделял в своих трудах очень много внимания и утверждал, что в будущем при соответствующих коммуникациях, при активном взаимодействии отдельных цивилизационных очагов возможно создание "мирового государства". И человек в нем будет осознавать себя "гражданином мира".
Интересным аспектом в теории французского геополитика является мысль о постепенном преодолении противоречий между континентальными и морскими государствами. Эта консолидация, по его мнению, будет происходить путем складывания принципиально новых отношений между землей и морем. Он полагал, что континентальные пространства становятся все более и более проницаемыми, так как совершенствуются все виды коммуникаций, расширяется, модернизируется сеть дорог; морские пути, перевозки (вообще море, океан) все более становятся зависимыми от связей с континентами. По этому поводу он говорит, что "взаимопроникновение земли и моря - универсальный процесс". Развитие контактов, расширение торговых отношений он рассматривал прежде всего в качестве прелюдии к установлению политического контроля данного государства над новыми колонизируемыми, территориями.
Поссибилизм де ла Блаша большинством геополитических школ был воспринят как исправление жесткого географического детерминизма предшествующих геополитиков. Во Франции, как уже отмечалось, он считается основателем национальной географической школы, представителями которой стали Л. Февр, А. Деманжон, Ж. Готтман, Ж. Брюн, Э. Мартонн и др. Подход де ла Блаша был /c. 72/ учтен и немецкими геополитиками школы Хаусхофера. Они считали критику учения Ф. Ратцеля вполне обоснованной и важной.
И еще один штрих в многоуровневой концепции французского ученого. Мы уже отмечали выше, что государство у него является как бы вторичным, "продуктом деятельности отдельных ячеек, общностей, осознающих единство, сходство, совместимость главных элементов их бытия". Исходя из этого, геополитик специфически понимает и границы государств. По де ла Блашу, граница - это живой, осознаваемый феномен, она не обусловлена "внешними" рамками государства или непосредственно физико-географическими факторами.
2.6. Концепция Rimland Николаса Спайкмена
Николас Спайкмен (1893-1943) - американский ученый голландского происхождения, профессор международных отношений, директор Института международных отношений при Иейльском университете, продолжатель теории адмирала Т. Мэхена. Он утверждал, что термин "геополитика" - подходящее название для анализа и упорядочивания данных, которые необходимы для принятия решений по вопросам внешней политики.
Все исследования этого ученого носят чисто прагматический характер. Он выделил десять критериев геополитического могущества государства:
• поверхность территории;
• природа границ;
• объем населения;
• наличие или отсутствие полезных ископаемых;
• экономическое и технологическое развитие;
• финансовая мощь;
• этническая однородность;
• уровень социальной интеграции;
• политическая стабильность;
• национальный дух.
Если сумма оценки геополитических возможностей государства по этим критериям оказывается небольшой, то данное государство вынуждено поступаться частью своего суверенитета.
В американской энциклопедии в годы Второй мировой войны появилась статья, в которой указывалось, что "среди абсурдной софистики немецкой геополитики мы находим значительное количество истин, полезных и важных для решения мировых проблем, которые, вполне возможно, будут нас беспокоить в течение будущих /c. 73/ веков"31. Спайкмен одним из первых, кто попытался поднять престиж геополитики в США. Он утверждал, что сама география не представляет большого интереса. Еще меньше внимания уделял ученый проблемам связи народа с почвой, влияния рельефа на национальный характер и т. д. Спайкмен рассматривал геополитику как аналитический метод и систему формул, позволяющих выработать наиболее эффективную стратегию. По этому поводу он писал: "В мире международной анархии внешняя политика должна иметь своей целью прежде всего улучшение или, по крайней мере, сохранение сравнительной силовой позиции государства. Сила в конечном счете составляет способность вести успешную войну, и в географии лежат ключи к проблемам военной и политической стратегии. Территория государства - это база, с которой оно действует во время войны, и стратегическая позиция, которую оно занимает во время временного перемирия, называемого миром. География является самым фундаментальным фактором во внешней политике государства потому, что этот фактор - самый постоянный. Министры приходят и уходят, умирают даже диктатуры, но цепи гор остаются непоколебимыми"32.
В этом плане Спайкмен жестко критиковал немецкую геополитическую школу (особенно в книге "География мира"), считая представления о "справедливых или несправедливых границах метафизической чепухой".
Суть доктрины Спайкмена - организация жесткого контроля береговых территорий Евразии: Европы, арабских стран, Индии, Китая, Юго-Восточной Азии и т. д. Только жесткий контроль над этим поясом, по его мнению, принесет окончательную победу в борьбе континентальных и морских сил. Обозначенный евразийский пояс прибрежных территорий, или "маргинальный полумесяц", т.е. полосу, тянущуюся от западной до восточной окраины евразийского континента, Спайкмен назвал евразийским "Римлендом" (Rimlend, от англ, rim - ободок, край). Этот пояс, охватывающий огромную сухопутную массу, начиная от Англии и заканчивая Японией, Охотским морем, пролегающий между северным континентом и двумя южными и позволяющий контролировать Великий морской путь мира. Таким образом, ученый-политик поделил геополитически мир на две части - "Хартленд" и "Римленд".
Спайкмен утверждал, что жизнь "внутреннего полумесяца", или "береговых зон", шла сама по себе, а не под давлением "кочевников суши". По мнению Спайкмена, "Хартленд" - это лишь потенциальное пространство, получающее культурные импульсы из "береговых /c. 74/ зон", а не наоборот. Он не выполняет никакой самостоятельной геополитической функции и не дает исторического импульса. Ключом к мировому господству является "Римленд", а не "Хартленд". И формулу Маккиндера он заменил своей:
"Тот, кто доминирует над Римлендом, доминирует над Евразией, а тот, кто доминирует над Евразией, держит судьбу мира в своих руках"33.
Американский политик обозначил три крупных центра мировой мощи: Атлантическое побережье Северной Америки, Европейское побережье и Дальний Восток Евразии. В перспективе, полагал Спайкмен, возможно появление четвертого центра силы: таковым может стать Индия. Можно утверждать, что прогноз ученого сбылся - на Дальнем Востоке Китай громко заявил о себе как о региональной державе, а в ближайшие годы таковой, по нашему мнению, станет Индия.
В силу того что Соединенные Штаты Атлантическим и Тихоокеанским побережьями обращены к обеим сторонам евразийского "Римленда", а через Северный полюс - к "Хартленду", то, по мнению Спайкмена, они занимают геополитически очень выгодное центральное положение. И чтобы контролировать все побережье, "Римленд", США должны сохранять и преумножать трансатлантические и транстихоокеанские базы на соответствующей ударной дистанции. Можно сделать вывод, что в этой концепции Спайкмена уже были заложены геополитические идеи интервенционизма.
Спайкмен ввел новую геополитическую категорию - "Срединный океан", который выступает у него как "внутреннее море", каковым в Древнем мире и в Средние века было Средиземное море. Он выделяет особую геополитическую реальность - "атлантический контингент", связанный общностью культуры западноевропейского происхождения, идеологией либерал-капитализма, демократии, единством политической, этической судьбы своего рода. Мозгом нового атлантического сообщества становятся Западная Европа и Соединенные Штаты, располагающие мощным военно-промышленным и торговым потенциалом. По мнению Спайкмена, Европа - придаток США: экономический, военный, интеллектуальный. Ее роль, политическая суверенность европейских государств должны сокращаться. Власть на континенте постепенно перейдет к особой структуре, объединяющей лидеров всех "атлантических" пространства, главную роль в этой структуре, безусловно, будут играть США. /c. 75/
Спайкмен предельно развил идею "анаконды" - контроля и удушения береговых территорий афро-азиатских, арабских стран, Индии и Китая, что можно сделать только опираясь на силу. Он был сторонником применения силы в международных отношениях. Сила, по его мнению, - необходимая составная часть всякого политического порядка: в мире международной иерархии внешняя политика должна иметь своей целью прежде всего улучшение или, по крайней мере, сохранение сравнительной силовой позиции государства. Сила в конечном счете составляет способность вести успешную войну.
2.7. Карл Хаусхофер - автор теории "континентального блока"
Карл Хаусхофер (1869-1946) родился в Мюнхене в семье профессора. Избрав карьеру военного, он прослужил в армии более 20 лет. С 1908 по 1910 г. был дипломатом - служил в качестве германского военного атташе в Японии и Манчжурии. Во время войны 1914-1918 гг. в чине генерал-майора командовал полевой артиллерийской бригадой. С 1924 г. в течение 20 лет совместно с Э. Обстом, О. Мауллем, Г. Лаутензахом издавал солидный геополитический журнал, где и были напечатаны его главные работы. Всего же Хаусхофер опубликовал 400 книг - преимущественно по проблемам геополитики. В 1921 г. ему было присвоено звание профессора географии.
Эту краткую биографическую справку мы даем для того, чтобы отметить разностороннюю фундаментальную подготовку автора оригинальной теории - теории "континентального блока", которая может быть востребована в XXI в., в эпоху глобальной перекройки мира. Хаусхофер обстоятельно изучил труды своих предшественников, особенно Ф Ратцеля, Р. Челлена, А. Мэхена, X. Маккиндера, и хорошо усвоил закон планетарного дуализма: борьбы "морских сил" с "континентальными силами", или талассократии ("власть посредством моря") с теллурократией ("власть посредством земли"). Немецкий ученый полагал, что возрождение Германии возможно только тогда, когда "люди с улицы научатся геополитически мыслить". Хаусхофер выдвинул программу геополитического воспитания немцев - рядовых обывателей. Важно, чтобы они понимали, /c. 76/ что Германии недостаточно того пространства, которое она занимает. Эта мучительная теснота пространства определяет недостаток воздуха. Воспитывать немцев должны как общественные, так и естественные науки. Решающую роль в воспитании должна играть геополитика, которая подобна двуликому Янусу: одно ее лицо направленно внутрь страны, а другое "обозревает все пространство земного шара". Анализируя итоги Первой мировой войны, закрепленные в Версальском договоре, Хаусхофер писал, что период геополитического устройства и нового раздела власти над пространством не только не закончился с Первой мировой войной, но лишь начался, так как у Германии не было жизненногопространства. В защиту этой идеи он приводил следующие аргументы: "Если у нас на 1 кв. км бедной североальпийской площади ютятся и добывают себе пропитание 130 человек, а во всех богатых колониями странах на такой же площади добывают себе средства к существованию лишь 7, 9, 15, 23, 25 человек, при том на более плодородных землях, то сам Бог оправдывает стремление немцев к справедливому расширению жизненного пространства"34. Именно плотность населения была, по мнению ученого, важным фактором в психологической подготовке немцев ко Второй мировой войне.
В 1920-1940-х гг. Хаусхофер формулирует концепцию панрегионов, которая была шире понятия "экономический блок". Он писал, что во второй половине XX в. такие меридиональные направления в международной политике, как США - Латинская Америка, Европа - Африка, Япония - Океания, а также "стратегия теплых морей" Советского Союза, сменятся широтным порабощением Соединенными Штатами всей планеты (что постепенно и происходит в начале XXI в.).
Как Ратцель и Челлен, Хаусхофер полагал, что главной движущей силой государства выступает борьба за обеспечение и расширение жизненного пространства. Расширяя его, государство обеспечивает большую экономическую автаркию (хозяйственное обособление), независимость от соседей. Свободу от соседей Хаусхофер считал признаком истинно великой державы, а наиболее эффективным способом расширения страны - поглощение более мелких государств. Он утверждал:
"Геополитика служит обоснованию права на почву, на землю в самом широком смысле этого слова: не только на землю, находящуюся в пределах имперских границ, но и права на землю в более широком смысле единства народа и общности его культуры"35. /c. 77/
Ко всем народам, считал ученый-политик, следует подходить с позиции силы. Эту мысль он взял у Спинозы, утверждавшего, что "каждый имеет столько прав в мире, сколькими он может завладеть". Основы геополитики Хаусхофер видел в борьбе за жизненное пространство, так как "геополитика в большей степени, чем какая-либо другая наука... ставит своих адептов и учителей перед лицом судьбы, делающей свое дело"36. В связи с этим Хаусхофер смотрел на господство Германии над малыми государствами-соседями как на неизбежное состояние, борьбу за такое господство он заранее оправдывал.
Вслед за Ратцелем и Маккиндером Хаусхофер считал, что континентальная держава обладает значительным преимуществом над морской, вследствии чего рассматривал Германию и Россию как ядро евразийского союза. В перспективе к этому ядру могут присоединиться Япония и Китай, и тогда будет создан трансконтинентальный блок. В идее Мирового острова Хаусхофер видел пространственную модель для германской гегемонии в будущем мировом порядке (кстати, термин "новый мировой порядок" впервые появился в японской литературе).
Итак, ученый формулирует свою оригинальную доктрину, суть которой сводится к необходимости создания континентального блока, или геополитической оси: Берлин - Москва - Токио. По сути, он развил и обосновал идеи "железного канцлера", объединителя всех германских земель Отто фон Бисмарка, ратовавшего за русско-германский союз и предупреждавшего Запад об опасностях любых действий (включая и военные) против России.
Хаусхофер, вслед за Бисмарком, видел в союзе с Россией и Японией достойный ответ на стратегию морских держав. По этому поводу он писал:
"Германию обвиняют в том, что мы проводим в жизнь план по натравливанию цветных народов на их "законных" господ в Индии и Индокитае... Мы же на самом деле, основываясь на работе англичанина Макиндера, пропагандируем во всем мире идею того, что только прочная связь государств по оси Германия - Россия - Япония позволит нам всем подняться и стать неуязвимыми перед методами анаконды англо-саксонского мира... Только идея Евразии, воплощаясь политически в пространстве, дает нам возможность для долговременного расширения нашего жизненного пространства"37.
Итак, для противостояния морским державам, стремящимся задушить континентальные страны, как душит анаконда свои жертвы, Хаусхофер и представители его школы разработали концепцию Большого пространства (рис. 2.2). Сам термин "Большое пространство" возник еще в античном мире, и в него включали умеренные тропические и субтропические зоны по линии Восток - Запад. По мере /c. 78/ накопления знаний об окружающем мире (португальские, испанские и другие великие географические открытия и колониальные войны) категория Большое пространство изменялась и охватывала уже не только Средиземноморье и Малую Азию, но также Иран, Китай, Индию. Большое пространство раздвинуло свои границы как в меридианальном, так и в широтном направлении.
Рис. 2.2. К концепции Большого пространства:
А - векторы естественной геополитической экспансии евразийских
Больших пространств; Б - три евразийских ареала:
1 - Западный (Евроафрика), 2 - Осевой (собственно Евразия),
3 - Восточный (тихоокеанский)
Источник: Дугин А. Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997.
/c. 79/
В 40-х гг. XX в. сформировались два больших геополитических образования: панамериканский и восточно-азиатский блоки. Это геополитическое событие имело большое значение, поскольку предопределило полное изменение "силового поля" земной поверхности. Данное обстоятельство во многом объясняет попытки Советского Союза перейти от "широтной стратегии" к "стратегии теплых морей": Евроафриканский проект, проекты в отношении Индии и тихоокеанских островов. Это новое геополитическое поле резко отличается от того, которое в 1904 г. было определено Маккиндером как "географическая ось истории" - центр Старого Света.
Хаусхофер гениально предугадал ориентацию геополитических устремлений США по линии Запад-Восток. Он считал, что эта геополитическая экспансия при ее завершении создает основу для самой серьезной угрозы миру, так как она несет в себе возможность порабощения Соединенными Штатами всей планеты.
Восточная Азия, по его мнению, вынуждена укреплять собственную политическую и культурную форму, чтобы отстоять свою геополитическую независимость. На периферии своего влияния Восточная Азия создает буферные зоны безопасности. Хаусхофер делает вывод, что геополитическое будущее планеты зависит от результата борьбы двух тенденций: сможет ли англо-американская экспансия вдоль параллелей побороть сопротивление восточно-азиатской экспансии вдоль меридианов. Но при любом исходе США будут защищены остатками бывшей английской колониальной империи и всегда смогут опереться на тропическую Америку, находящуюся под их контролем. Представляет интерес и определение предмета геополитики, данное Хаусхофером:
"Геополитика есть наука об отношениях земли и политических процессов. Она зиждется на широком фундаменте географии, прежде всего географии политической, которая есть наука о политических организмах в пространстве и об их структуре. Более того, геополитика имеет целью обеспечить надлежащим средством политическое действие и придать направление политической жизни в целом. Тем самым геополитика становится искусством, именно - искусством руководства практической политикой. Геополитика - это географический разум государства"38.
Контрольные вопросы
1. В чем сущность "органической школы" Ф. Ратцеля?
2. Какова точка зрения Р. Челлена на сущность государства, в чем он видит доказательство жизнеспособности государства?
3. Дайте характеристику геополитической концепции "географическая ось истории" X. Маккиндера.
4. В чем суть теории морского могущества А. Мэхена?
5. Каковы основополагающие идеи В. де ла Блаша?
6. Выделите основные положения в геополитической системе К. Хаусхофера. /c. 80/
