I. От Клаузевица до Мэхэна
Как указывалось выше, предметом геополитики является военная и экономическая мощь, её реализация и использование в пространстве. Отсюда возникает вопрос: какие постоянные цели должны ставить перед собой политические институты, в частности, государство? Каким образом народ может и должен получать доступ к ресурсам, [c.23] необходимым для удовлетворения своих потребностей и для поддержания того статуса, на который он претендует? В этом контексте наиболее адекватным средством представляется война. Война – это высшая форма проверки соотношения сил, посредством которой государство может реализовать свои геополитические цели: обладать территорией, отвечающей его амбициям, расширить границы своих владений, чтобы укрепить свою безопасность, создать свою империю.
А. Клаузевиц: прежде всего военная мощь, затем геополитика
1. Клаузевиц, пророк современной мощи
Прусский генерал и военный теоретик Карл фон Клаузевиц (Karl von Clausewitz, 1780-1831) до сих пор считается видным специалистом по военному искусству. Свои тезисы он основывал на опыте, полученном в результате военных действий в составе сначала прусской, а затем русской армии против вооружённых сил Французской республики, а затем наполеоновских войск. Большое впечатление на Клаузевица произвели различия между противостоящими армиями: с одной стороны, войска Республики, а затем Империи, а с другой стороны, войска монархических режимов. Если первые были движимы чувством патриотизма, то вторые состояли из наёмников. Но особенно глубокое восхищение вызывал в нём Наполеон, которого Клаузевиц считал настоящим богом войны, французский полководец обладал всеми качествами, которых не хватало генералам Старого режима: общая концепция предстоящей военной кампании, блестящие организаторские способности, потрясающее умение перераспределять и сосредотачивать силы, смелость, побуждающая навязывать противнику решающее сражение, искусство манёвра, дезориентирующее врага и вынуждающее его совершать роковые ошибки.
В многотомном исследовании О войне (1832-1837), опубликованном после смерти Клаузевица, приводятся его взгляды на природу и сущность войны, формы и способы её ведения. Здесь Клаузевиц выступает как пророк современной войны, т.е. бескомпромиссной войны до победного конца, с участием огромных масс живой силы и техники, требующей от солдат и офицеров полного самопожертвования и поглощающей колоссальные ресурсы в виде вооружений, техники и сырья.
Что особенно поражает в рассуждениях Клаузевица, то это полное отсутствие такого понятия, как пространство. Какое значение [c.24] может иметь этот факт с точки зрения проблематики геополитики?
– Разумеется, Клаузевиц рассматривает такие вопросы, как ведение войны и условия победы и поражения. Фраза, которая во многом способствовала широкой известности Клаузевица (“Война есть продолжение политики иными средствами”) отразила его представления о политической природе войны: смыслом войны являются не выигранные сражения, а реализация политических целей государства (сохранить независимость, расширить территорию, заставить противника признать превосходство победителя). Однако подчёркивая принцип субординации войны по отношению к политике, Клаузевиц сосредоточил своё внимание не на причинах и целях войны, а на её методах и средствах.
– Клаузевиц полностью разделял точку зрения своих предшественников – военных теоретиков, от китайца Сунь-Цзы до Макиавелли, считавших, что война – это прежде всего дуэль, а самое главное в ней – это мастерство, ум, храбрость дуэлянтов или, точнее, противоборствующих сил. Театр военных действий с его рельефом (горы, реки и т.д.) мог быть выгодным или невыгодным для полководца, но он представлял собой лишь поле битвы, почти нейтральное пространство для столкновения противников.
– Участвуя в войнах против Наполеона, Клаузевиц открыл для себя феномен национальных войн, где противостоят друг другу не короли и принцы, а народы. Однако в своих исследованиях Клаузевиц проявил себя как пленник прошлого или, вернее, как военный, неспособный выйти за рамки кастовых представлений. Он практически не интересуется кардинальными политическими изменениями, к которым привели сражения испанцев, немцев и русских против армий Наполеона. С этих пор война перестала бить творчеством привелегированных индивидуумов и превратилась в дело народных масс, целых государств. Клаузевиц продолжал относиться к войне как к шахматной партии, хотя уже в то время происходили столкновения гигантских военных машин, какими являются национальные армии. А геополитика – это наука о крупных субъектах, таких, как Англия, Германия...
– Несмотря на свою современность, Клаузевиц принадлежит к доиндустриальной эпохе. В наполеоновских войнах участвовали пехотинцы и кавалеристы. Благодаря своей воле и организаторскому таланту Наполеон блестяще использовал факторы пространства и времени, заставляя свои войска двигаться в ускоренном темпе, осуществляя за несколько дней то, на что другим требовалось несколько недель. Но Наполеон мог использовать только технические средства своего века: людей и коней. Первые войны промышленной эры, связанные, в [c.25] частности с применением железнодорожного транспорта, имели место во второй половине XIX века (гражданская война в США, 1861-1865; франко-прусская война 1870-1871). Развитие геополитики было стимулировано обострением соперничества держав за обладание ресурсами (территории, сырьё...), а также ускорением технического прогресса (паровозы, пароходы, затем автомобили и самолёты) и ростом потребностей во всевозможных продуктах (уголь, железо...).
– Горизонт Клаузевица ограничивался Европой, для него это был весь мир. Войны Наполеона были направлены на установление господства Франции на европейском континенте. Однако с конца XV века европейские конфликты постепенно начинают распространяться и на другие страны света, поскольку речь идёт о захвате новых земель и установлении контроля над морями. Понимал ли Клаузевиц, мог ли он сознавать, что рамки европейского континента становятся слишком тесными для амбиций отдельных государственных деятелей?
Американского адмирала Мэхэна называют Клаузевицем морей. Он является автором крупных работ по стратегии морских сражений, сравнимых по их значению с трудами прусского теоретика военных действий на суше.
Почему же в отличие от Клаузевица адмирал Мэхэн придаёт такое большое значение фактору пространства?
1. Мэхэн – это моряк. В своих рассуждениях он основывается на специфике морей, на их коренном отличии от суши: “Море обладает особенностями большой дороги, вернее, огромного ничейного поля, где пересекаются множество дорог, идущих в разных направлениях. Некоторые из этих дорог проложены лучше, чем другие, и ими пользуются гораздо чаще. Эти дороги называются торговыми путями...” На основе этого положения Мэхэн выводит определение важнейшей цели, стоящей перед любой морской державой: контроль над опорными позициями (порты, базы...), благодаря которым флот может бороздить моря и океаны. (“Могущество на море означает прежде всего владение стратегическими пунктами, но само могущество проявляется в наличии сильного военно-морского флота”). Эта формулировка предполагает широкое и чёткое видение пространства (например, необходимость контроля над островами, мимо которых проходят важнейшие торговые пути, а также над проливами, соединяющими одно море с другим...) Захват этих позиций должен проводиться ещё в мирное время, а их укрепление требует постоянных усилий. В этом проявляется сходство [c.26] между морским стратегом и геополитиком: и тот, и другой тщательно оценивает пространственные факторы, их политическое, военное и экономическое влияние...
2. Мэхэн – это американец. Он получил свой боевой опыт в ходе Гражданской войны 1861-1865 годов. В этом конфликте проявились многие черты будущих войн: определяющая роль промышленного потенциала Севера по сравнению с полководческим талантом генералов-южан, использование северянами пространства и железных дорог для удушения своего противника, блокада побережья сил Юга, полностью лишённых моского флота. Мэхэн подробно анализирует изменения, связанные с наступлением промышленной эры, в частности, появление парового флота, свободного от власти капризного ветра, но. попавшего в зависимость от снабжения углём.
3. Мэхэн строит свои теории на изучении морских и колониальных противоречий, возникших в результате Великих географических открытий (в частности, франко-британское соперничество). Он публикует следующие произведения: Влияние морской силы на историю, 1660-1783 (1890); Влияние морской силы на Французскую революцию и империю, 1793-1812 (1892).
Мэхэн противопоставляет британскую целеустремлённость частым изменениям курса французской политики, неспособной примирить колониальные интересы и континентальные амбиции Парижа. С XVI по XX век Великобритания демонстрирует завидное постоянство своей политики: обеспечить своё господство на морях и океанах, помешать любому европейскому государству установить своё безраздельное влияние на континенте (поэтому Англия боролась как с Францией Людовика XIV и Наполеона, так и с Германий Вильгельма II и Гитлера).
С начала XVIII века (война за Испанское наследство, 1701-1714) до Второй мировой войны Англия твердо следовала своим геополитическим установкам, целью которых было обеспечение господства на море, т.е. контроль над всеми жизненно важными участками морских путей, от Балтики да Китая (Гибралтар, мыс Доброй Надежды, Суэц, Аден, Ормузский пролив, Сингапур), в первую очередь, чтобы гарантировать безопасность судоходства между Англией и Индией, жемчужиной Британской короны. Каждая война и каждая победа использовалась для расширения и укрепления этих стратегических позиций.
Для американца Мэхэна господство Англии на море представляло собой пример для подражания и достижение, которое нужно было превзойти. Начиная со второй половины XIX века, Соединённые Штаты, сухопутные границы которых были надёжно защищены Тихим и Атлантическим океанами, оказались в ситуации островного государства. Подобно Англии, расположенной между Европой и “открытым морем”,
[c.27] США располагались между Европой и Азией. Кроме того, после окончания Гражданской войны и Реконструкции Юга Соединённые Штаты переживали период мощного экономического подъёма, что позволило им уже в конце XIX века заявить о себе как о первой промышленной державе мира. [c.28]Далее:
II. Хелфорд Маккиндер (1861-1947)
