Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала данного издания

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одним из важнейших достижений не только предыдущего электорального цикла, но и всего десятилетия после первых относительно свободных выборов в 1989 году стало всеобщее признание выборов основным способом легитимации власти в нашей стране. Нормальная политическая жизнь без выборов более немыслима. Такова фундаментальная “очевидность”, с которой должны считаться политики, которой руководствуются граждане. Однако просто констатировать данный факт недостаточно. Важно понять, что произошло в холе прошедшего цикла выборов, с каким багажом знаний, умений и навыков мы вступаем в новый электоральный цикл.

Прежде всего необходимо подчеркнуть, что первый российский цикл выборов заложил основы электоральной конкуренции. Сформировались институциональные условия, определяющие характер соревнования между различными политическими акторами, выявились особенности электоральных предпочтений избирателей, составляющие “спрос” на политическом рынке. Учет этих особенностей может оказаться весьма полезным не только с точки зрения нынешнего исторического момента при прогнозировании результатов выборов 1999–2000 гг., но и для определения долгосрочных перспектив политического развития России в целом.

Обратимся же сначала к проблемам дня нынешнего, зададимся вопросом о том, к каким же прагматическим выводам может привести анализ электорального цикла, уже ставшего достоянием истории.

Опыт первого электорального цикла показал, что в период парламентских выборов происходит своеобразная “проба сил”, которая открывает простор для политического творчества. В период, [c.242] предшествующий парламентским выборам, создаются новые политические объединения и блоки, объективно призванные не столько обеспечить представительство в органах власти интересов определенных кругов (хотя такая задача, несомненно, ставиться их организаторами в качестве основной), сколько выступить своеобразным свидетельством популярности тон или иной политической группировки, того или иного политика, легитимируя тем самым их политические притязания и позиции. Подобная тенденция сохраняется и сегодня. Практика предвыборной кампании 1999 г. является ярким примером этого.

Сложилась, видимо, и еще одна традиция. Особенности разделения властей в России и в меньшей степени специфика избирательной системы определяют различное значение выборов депутатов российского парламента и Президента страны как для политических сил, так и для избирателей. Выборы в Государственную Думу становятся “выборами второго порядка”, в то время как президентские выборы, являющиеся, по мнению некоторых исследователей, “игрой с нулевой суммой” (Гельман, 1999), воспринимаются как выборы, имеющие первостепенное значение. Как показано в отдельных главах книги, эти особенности обуславливают специфику предвыборного соревнования и голосования избирателей.

“Второстепенность” выборов в Государственную Думу оказывает существенное влияние и на поведение избирателей. В период парламентской избирательной кампании в наибольшей степени проявляется наличие ряда лишь частично пересекающихся осей идеологического размежевания в российском обществе и неоднозначность механизма формирования политических предпочтений. Голосование российского избирателя на выборах в законодательное собрание в наибольшей степени многовариантно и протестно. По мнению авторов данной работы, недовольный властями российский избиратель на “второстепенных выборах” часто склонен голосовать за оппозиционные политические силы, дабы “наказать” властвующую группировку за допущенные ошибки. С учетом последствий августовского кризиса 1998 г. можно предположить рост рационально-протестного голосования на думских выборах 1999 г.

С учетом специфических российских условий (несформированность институтов политического представительства, особое политико-культурное наследие и характер социальных связей) вполне объяснимо развитие антипартийных настроений в обществе, ориентация на “здоровый прагматизм”, а также первостепенное решение насущных проблем сегодняшнего дня. Неслучайно большинство возникающих предвыборных блоков пытаются запять идеологически нейтральную центристскую нишу, эксплуатируя в основном лишь общенационально значимую риторику, плохо вписываемую в левоправый [c.243] идеологический континуум. Однако успех подобной стратегии далеко не очевиден.

Принимая во внимание то, что вновь возникающие политические объединения не имеют собственного идеологического лица, их политическая идентичность только формируется в условиях жесткой конкуренции за место в центре, а политические предпочтения условно центристских избирателей отличаются наибольшей нестабильностью, можно заключить, что успех этих политических сил на выборах 1999 г. во многом будет зависеть от их мобилизационного потенциала, включая административные и материальные ресурсы, а также от популярности лидеров. Вместе с тем отдаленное будущее этих коалиций, носящих конъюнктурный характер, представляется весьма сомнительным. С точки зрения долгосрочного развития нынешнюю предвыборную конфигурацию можно скорее всего рассматривать лишь как прообраз основных тенденций, которые будут определять конфигурацию политического пространства до и после президентских выборов 2000 г.

На основе проведенного анализа можно заключить, что президентские выборы 2000 г., первостепенные по своему значению, также как и предыдущие выборы главы государства, будут носить характер соревнования между двумя полярными политическими силами, а голосование за доминирующих акторов будет носить преимущественно дихотомический характер (об этом см. также Макаренко, 1999). В роли основных претендентов на пост Президента, вероятнее всего, будут выступать, с одной стороны, кандидат, способный обеспечить преемственность политического развития, а с другой стороны, представитель оппозиции, скорее всего, левой. Победа того или иного претендента во многом будет обусловлена в первую очередь значительностью мобилизованных им ресурсов.

С приближением выборов Государственной Думы качественное своеобразие грядущего цикла выборов 1999–2000 гг. становится все более очевидным. В осенние месяцы 1999 г. у многих исследователей и политиков возникло ощущение особой значимости предстоящего электорального цикла, его особой роли в политическом развитии России в качестве потенциального шанса для смены политического режима, развития демократизации и т.п. Действительно, условно после августа 1998 г. стали появляться отдельные признаки того, что долгосрочный тренд системной деградации, характерный для СССР и стран-наследниц на всем протяжении со второй половины 70-х гг. до конца 90-х гг. себя исчерпывает (Ильин, 1999). Вместе с тем можно предположить, что в ближайший период, который, возможно, охватит один-два электоральных цикла, объективные условия для проведения “политики развития”, а также для осуществления основательных [c.244] политических реформ все еще будут оставаться неблагоприятными. Целый этап политического развития – по меньшей мере между вторым и третьим электоральными циклами – будет характеризоваться высокой степенью неопределенности. Это потребует от политиков и граждан серьезной критической переоценки своих возможностей и ожиданий, реалистичной оценки наличных угроз и перспектив развития (Лапкин,1999).

Проблема здесь кроется не только в необходимости накопления необходимого потенциала развития и выработки соответствующего набора альтернативных политических курсов. Существующий сегодня ограниченный внутриэлитный консенсус в России закрепляет традиционные политические отношения и практики, не способствуя дальнейшей демократизации, а, скорее, препятствуя ей. В этих условиях проблема правопреемства – в первую очередь в контексте президентских выборов – остается крайне острой и неоднозначной (Пивоваров и Фурсов, 1998).

Вместе с тем сам факт наличия пусть даже ограниченного консенсуса, а также отсутствие у политических сил достаточных ресурсов для проведения политической реформы свидетельствуют, что существующая конфигурация власти относительно стабильна и воспроизводима в ближайшем будущем (Мелешкина, 1999). В свете этого можно предположить, что изменение политической системы в России возможно только в процессе длительного реформирования и эволюции политической культуры. К подобному мнению склоняются некоторые авторитетные российские политологи (Соловьев, 1999).

Задача нынешнего электорального цикла заключается не столько в смене нынешнего политического режима, сколько в выявлении круга политиков, способных действовать в условиях высокой неопределенности кризисного состояния России, быть открытыми для разного рода компромиссов и принимать конъюнктурные решения, которые бы, с одной стороны, не противоречили логике элементарного выживания, а с другой – позволяли бы накапливать потенциал развития (Ильин, 1999).

Насколько грядущий электоральный цикл будет содействовать формированию корпуса принимающих решения политиков, способных обеспечить завершение системной деградации и накопление потенциала развития, а также предложить перспективные политические курсы, не в последнюю очередь будет зависеть от успешности рационализации политического поведения участников избирательного процесса и эффективного использования опыта предыдущего избирательного цикла. [c.245]

Гельман В. (1999). Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция. – М.: Московский общественный научный фонд.

Ильин М. (1999) Альтернативы политического и социально-экономическою развития России в контексте выборов. // Полiтична думка, 3.

Лапкин В. (1999) Прежде чем выписывать рецепт, требуется уточнить диагноз. // Полис, 4.

Макаренко Б. (1999) Институты власти и российский избиратель: взаимовлияние через выборы. // Макфол М., Рябов А. Российское общество: становление демократических ценностей? – Московский Центр Карнеги.

Мелешкина Е. (1999) Перспективы и ограничения политической реформы. // Полис, 4.

Пивоваров Ю., Фурсов A. (1998) Правопреемство и русская власть: история и современность. // Полития, 1.

Соловьев А. (1999) Двумерность российской политии как показатель кризиса системы власти. // Полис, 4. [c.246]