Нартов Н.А., Нартов В.Н. Геополитика: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальностям “Государственное и муниципальное управление”, “Международные отношения”, “Регионоведение”. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: ЮНИТИ-ДАНА: Единство, 2007.– 527 с.

/c. .../ – разделитель страниц (конец текста на странице)

 

Глава 3. Современные геополитические теории и школы Запада

• Геополитические перемены в мире и Европе
• Развитие идей атлантизма • Геополитика ядерной эры
•Бихевиористская геополитика • Мондиализм
• Европейские школы геополитики

Во второй половине XX в. развитие геополитической теории наиболее успешно шло в русле англосаксонской школы путями, намеченными основоположниками этой науки: Маккиндером, Мэхеном, Спайкменом. Наследники школы Хаусхофера испытывали давление со стороны стран-победительниц и общественного мнения за сотрудничество с политиками Третьего рейха. Если талассократическая линия в геополитике, не прерываясь, превратилась в официальную международную политику США, то европейская геополитика после Второй мировой войны практически не существовала до конца 1950-х гг. События 1950-х гг. показали, что до “заката Европы” еще недалеко.

3.1. Геополитические перемены в мире и Европе

Потсдамская эпоха началась с очевидной констатации величия США. Они стали самой сильной экономической и финансовой державой мира. Штаты произвели в 1945–1946 гг. почти 50% мирового валового национального продукта, в Форт-Нокс хранилось почти 23 тыс. т золота, полученного за поставки военной техники, боеприпасов и снаряжения воюющим странам. Американские геополитики полагали, что их стране суждено играть главную роль в мировой истории. Для этого необходимо создать особую американскую геополитику. Именно эту цель преследовал Н. Спайкмен, опубликовавший еще в 1942 г. труд “Американская стратегия в мировой политике”. В 1943 г. Маккиндер перерабатывает свою модель мира. В нем “Хартленд” объединялся с Северной Атлантикой. Маккиндер подспудно обосновывает модель о лидерстве “Англо-Америки” в союзе со странами Карибского бассейна. С. Хантингтон в 1945 г. публикует работу “Главные движущие силы цивилизации”. В 1944 и 1949 гг. выходят сборники “Компас мира” и “Новый компас мира”, авторы которых доказывают неизбежность войны между США и СССР.

Ведущее место в геополитике занял тезис превосходства (предопределенного климатом) западной цивилизации над народами Евразии, “дисконтинуального пояса” и других континентов. Народам России, а /c. 81/ затем Германии, Ближнего и Среднего Востока приписывалась генетическая агрессивность, неприятие демократии. Утверждалось, что географическое положение континентальных держав диктует им экспансионистские цели. СССР воспринял их от императорской России. И в перспективе с подачи американских геополитиков СССР превращают в “империю зла”, страну, чуждую либеральным ценностями, демократии “американского разлива”, отгороженную от западной цивилизации “железным занавесом”. Поэтому американские ученые и политики делали вывод, что в интересах не только США, но и всех цивилизованных стран надо создать единый центр, из которого бы осуществлялся контроль за всеми процессами, протекающими в любом регионе планеты. И этот “балансирующий” и стабилизирующий контроль должен находиться в руках Соединенных Штатов.

Итак, как мы уже говорили, в XX в. развитие геополитической теории наиболее успешно шло в русле англосаксонской школы. Но в 1950-х гг. под воздействием комплекса причин в некоторых странах Европы (особенно во Франции и в Западной Германии) стало формироваться общественное мнение за создание единой Европы. “Единство Европы — утверждал в 1954 г. канцлер ФРГ К. Аденауэр — было мечтой немногих. Оно стало надеждой для многих. Сегодня оно — необходимость для всех нас. Оно необходимо для нашей безопасности, для нашей свободы, для нашего существования как нации и как духовно-творческого содружества народов”¹.

Но наибольшее развитие получила европейская геополитическая мысль в 1960-х гг., когда президентом Франции с 1959 по 1968 г. был генерал Шарль де Голль — “континенталист” по убеждениям. Он предпринял ряд энергичных антиатлантистских шагов: Франция вышла из НАТО, где абсолютно доминировали США, и выработала собственную геополитическую линию, включающую “оборону по всем азимутам”; укреплялись связи с СССР, усиливалось франко-германское сотрудничество, а в перспективе планировалось создать “Европу от Атлантики до Урала”. Эта Европа виделась де Голлю как вполне суверенное стратегически континентальное образование, т.е. появилась концепция “европейского контшентализма”. Она нашла сторонников в Западной Германии. Вот что, например, писал бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, прошедший путь от англофила и американофила до франкофила: “... из-за растущего понимания геополитического положения моей страны я стал в последние 15—18 лет /c. 82/ франкофилом, убежденным приверженцем приоритета франко-западногерманской дружбы”².

1960-е гг. положили начало созданию франко-западногерманского политического, экономического, финансового союза — ядра объединенной Европы конца XX в., которая значительно превзошла по главным показателям США. Как же этот процесс сказался на становлении европейской геополитической мысли? В 1960-е гг. европейские ученые-геополитики стали чаще включаться в американские исследовательские проекты. Причин тому было несколько. Наиболее важная из них — прерванная связь с довоенными геополитическими школами. Ученые Европы вынуждены принимать нормы англосаксонского подхода. В США их видели не в качестве главных разработчиков тех или иных концепций, а в качестве технических экспертов, исполнителей прикладных геополитических исследований.

Постепенно работы европейских геополитиков превратились в самостоятельные школы — в “региональную геополитику” (например, течение, возглавляемое Лакостом во Франции). Авторы концепции “региональной геополитики” в отличии от родоначальников этой науки (Ратцеля, Челлена, Маккиндера, Мэхена или Хаусхофера) придавали мало значения главному закону дисциплины — закону глобального дуализма (борьбы Суши и Моря), а использовали геополитические методики для изучения, анализа и описания межгосударственных, межэтнических конфликтов, демографических процессов и даже политических выборов.

В общей линии геополитической мысли Запада наиболее ярко были выражены следующие направления:

• атлантизм;

• мондиализм;

• прикладная геополитика;

• геополитика европейских “новых правых”.

Прежде чем кратко рассмотреть эти течения, напомним, что с наименьшими потерями и с наибольшими экономическими, военными, финансовыми приобретениями вышли из Второй мировой войны США. В 1939—1945 гг. были заложены основы становления их как мировой державы. После войны геополитики-атлантисты уточняли и развивали частные аспекты теории, усиливая ее прикладную сторону. Идея “морской силы” с ее геополитической стратегией стала официальной международной политикой США. Она рассматривала два варианта развития событий:

• выигрыш Западом борьбы с Востоком; /c. 83/

• конвергенция (от лат. convergere – приближаться, сходиться) двух противоположных идеологических сторон в нечто единое и установление Мирового правительства.

Второй вариант развития событий потребовал появления новой доктрины, получившей название “геополитика мондиализма” (или геополитика нового мирового порядка).

Европейская геополитическая мысль была представлена геополитиками “континенталистами” и “новыми правыми”. Это европейское течение развивало идеи школы Хаусхофера. В конце 1980 – начале 1990-х гг. к их трудам обратились официальные европейские геополитики.

3.2. Развитие идей атлантизма

Последователи и ученики Спайкмена не только развивали, но и корректировали взгляды своего учителя – крупного представителя атлантистской линии в геополитике. Анализируя тезисы Спайкмена, его ученик Д. Мэйниг одной из своих работ отмечает, что геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю³.

Всю территорию евразийского Rimland Мэйниг делит на три вида стран в зависимости от функционально-культурной предрасположенности. В число стран первого вида вошли Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Карелия – это пространства, органически тяготеющие к Heartland. Второй вид объединил Южную Корею, Бирму, Индию, Ирак, Сирию, Югославию, т. е. геополитически нейтральные страны. Страны Западной Европы, Грецию, Турцию, Иран, Пакистан, Таиланд Мэйниг отнес к третьему виду, склонному к талассократическому блоку.

У. Кирк, также последователь Спайкмена, взял за основу культурно-функциональный анализ Мэйнига, его видение теллурократической и талассократической предрасположенности. Он считал, что главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых внутрь континента поступают культурные импульсы. Степень интенсивности этих импульсов может быть различна. Талассократически ориентированные сектора “внутреннего полумесяца” обладают высшими культурными форматами, и им принадлежит историческая инициатива. /c. 84/

С точки зрения американского ученого и публициста С. Коэна⁴ все регионы Земли могут быть разделены на четыре геополитические составляющие:

1) внешнюю морскую (водную) среду, зависящую от торгового флота и портов;

2) континентальное ядро (nucleus), тождественное Hinterland (геополитический термин, означающий “удаленные от побережья внутренние регионы”)

3) дисконтинуальный пояс (“береговые сектора”, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);

4) регионы, геополитически независимые от этих трех составляющих.

Известный американский ученый и политик Генри Киссинджер (р. 1923), занимавший в 1973–1977 гг. должность госсекретаря США, а в 1969–1975 гг. – советника президента по вопросам национальной безопасности, опираясь на идею “дисконтинуальных поясов”, полагал, что политическая стратегия США состоит в объединении разрозненных “береговых зон” в одно целое, что позволит получить атлантистам полный контроль над Евразией, СССР. Это одно целое должно включить те “береговые сектора”, которые сохраняли нейтралитет или тяготели к Евразии. Доктрина Киссинджера предлагала США действовать методом кнута и пряника: Вьетнаму – война, Китаю – сотрудничество. Он выступал за поддержку режима шахиншаха Ирана М. Реза Пехлеви, националистов Украины и Прибалтики и т. п. Идеи Киссинджера тесно увязывались с доктриной ядерного сдерживания США и НАТО, руководство которых, определяя месторасположение американского и натовского ядерного оружия, учитывало географические и геополитические особенности регионов.

Атлантизм, являясь геополитикой моря, не чужд и новых идей, связанных с научно-техническим прогрессом, научно-технической революцией в военной сфере. Появление новых типов вооружений – сперва стратегических бомбардировщиков (первые из них сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки), а затем межконтинентальных, крылатых и других ракет – поколебали приоритет Моря над Сушей. Потребовались новые доктрины, которые вместо двух важнейших элементов геополитики (Моря и Суши) должны были учитывать воздушное и космическое пространство, где предполагалось применение не только ядерного, но и плазменного, лазерного оружия. Эти новые элементы получили название аэрократии и эфирократии. Освоение данных двух сред, на которые совершенно не обращали внимания основатели геополитики, /c. 85/ оказалось тем не менее продолжением талассократических теорий, но на более высоком уровне.

История показала, что атлантизм более динамично, наступательно использовал все среды, базирующиеся на номосе (от греч. nomos – закон, порядок) Моря. Геополитика атлантистов оказалась наступательной, а геополитика Евразии пребывала в состоянии пассивной обороны. В сфере аэрократии СССР добился относительного паритета, но в “звездных войнах” не смог устоять, что во многом привело к поражению в “холодной войне”, к развалу содружества стран Варшавского договора, а впоследствии и СССР.

После победы над СССР в “холодной войне” геополитическая мысль на Западе разделилась на два течения: “неоатлантизм” С. Хантингтона и “конец истории” Ф. Фукуямы. Хантингтон, пребывая на посту директора Института стратегических исследований при Гарвардском университете, изложил свою доктрину неоатлантизма в статье “Столкновение цивилизаций”⁵. В центре доктрины стоит проблема дальнейших отношений Моря и Суши, Запада и Востока. По мнению Хантингтона, стратегическая победа атлантистов над евразийцами не есть победа цивилизационная. Запад и Восток по-прежнему цивилизационно стоят далеко друг от друга. Западные ценности – это рынок, либерал-демократия, индивидуализм, права человека и т д., восточные ценности – коллективизм, традиционализм, соборность, патернализм и т д. Хантингтон утверждает, что западная идеология восторжествовала временно, что ее торжество поднимет на поверхность глубинные культурные слои Востока: усилится влияние религиозных факторов, в частности ислама и православия, синтоизма и буддизма, конфуцианства и индуизма.

В недалеком будущем, по его мнению, заявят о себе славяноправославная, конфуцианская (китайская), японская, исламская, индуистская, латиноамериканская и, возможно, африканская цивилизации⁶. Этот фактор вновь создаст условия для противостояния Запада и Востока. Значит, делает вывод Хантингтон, надо готовиться к нему, заранее регулировать, если не сдерживать антиатлантист-ские настроения и тенденции, не допустить соединения геополитических центров противостояния Западу в единый союз. Для этого Западу следует⁷:

• более тесно сотрудничать, обеспечивая единство между США и Европой;

• интегрировать в западную цивилизацию те общества в Восточной Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к ней; /c. 86/

• предотвратить перерастание локальных конфликтов между цивилизациями в глобальные войны;

• ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств; приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и в Юго-Западной Азии;

• использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях исламских и конфуцианских стран;

• поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы в других цивилизациях;

• усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности и узаконивающие их, обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты.

Как видно из этих рекомендаций, в числе наиболее вероятных противников Запада Хантингтон видит Китай и исламские государства, прежде всего Иран, Ирак, Ливию, а не Россию или какие-либо другие евразийские страны.

Член-корреспондент РАН М.Н. Руткевич, считает, что Хантингтон отчасти прав, особенно когда смотрит назад, обращаясь к Средним векам и первым столетиям Нового времени, когда столкновение между христианством и исламом было идеологической оболочкой противостояния восточного и западного Средиземноморья и Южной Европы. Но Хантингтон заблуждается по трем важным аспектам.

Во-первых, он не учитывает, что основными выразителями региональных интересов на международной арене в начале XXI в. выступают не аморфные объединения под знаменем религии (Исламская конференция) и не подобные им объединения стран какого-либо континента (например, Организация африканского единства). Они раздираются внутренними противоречиями и принимают решения, никого ни к чему не обязывающие. Другое дело экономические региональные объединения, такие, как Европейский союз, НАФТА (США, Канада, Мексика), АСЕАН (объединение стран Юго-Восточной Азии) и т д. Добавим, что Россия (в потенции, при условии экономической интеграции со странами СНГ), Япония, Китай, Индия, будучи мощными державами, фактически сами выступают в качестве региональных единиц. Кроме того, ряд региональных объединений находится в процессе становления и расширения: ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), МЕРКОСУР и Андская группа в Южной Америке. Возможно дальнейшее расширение АСЕАН путем объединения с Китаем либо Японией и т д.

Во-вторых, Хантингтон в своей концепции не учитывает роль государств среднего и малого масштаба, а также этнических групп, которые стремятся создать такое государство, выделившись из /c. 87/ одного или нескольких существующих. Эта тенденция продолжает оставаться источником бесконечных конфликтов, в которые неизбежно втягиваются региональные и глобальные силы. При недавнем противостоянии СССР и США за этими конфликтами стояли две глобальные державы, что позволяло во многих случаях либо решать их силой в пользу одного из блоков (Вьетнам), либо сохранять до поры до времени status quo (Северная Корея и Южная Корея). После разрушения СССР положение значительно осложнилось. В международном праве действуют две нормы, которые противоречат друг другу: право народов на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства (пример недавнего времени – Черногория) и принцип нерушимости государственных границ, закрепленный в документах ООН и Хельсинской декларации 1975 г. в отношении Европы.

США и НАТО на практике при решении международных геополитических проблем руководствуются двойным стандартом, выбирая в конкретном случае тот или другой принцип, который сегодня представляется выигрышным. Так, после Беловежского и Алма-Атинского соглашений, утвердивших распад СССР, США и их союзники, а вслед за ними ООН поспешили признать “новые независимые государства” вопреки Хельсинской декларации. Это повторилось при распаде Югославии, причем первой признала независимым государством Словению... Германия, имеющая особые интересы на Балканах с давних времен, желая выйти не только к устью Дуная, но и к Средиземному морю. С другой стороны, признание права на самоопределение 20 млн курдов, проживающих в Турции, США и странами НАТО беззастенчиво игнорируются, так как Турция – член НАТО. А сепаратистское движение курдов в Ираке ими же активно поддерживалось, поскольку ослабляло власть враждебного им режима С. Хусейна.

Большинство американских геополитиков отказываются рассматривать географию отдельных государств, так как те, по их мнению, в век глобализации экономических, политических, военных, информационно-культурных и других отношений не являются более самостоятельными географическими единицами. В своих работах под рубрикой “Страноведение” американские и натовские геополитики группы государств, занимающих обширную территорию, объединяют под названием “страны Бенилюкса, Юго-Восточной Азии, Центральной Африки” и т.п. Так же поступали с географией в фашистской Германии, формируя “теорию больших хозяйственных целых”.

В-третьих, Хантингтон – и это самый основной недостаток его концепции – не может понять диалектики взаимодействия трех тенденций: глобализации, регионализации, локализации. Безусловно, /c. 88/ глобализация является объективной, ведущей тенденцией. Но она при господстве США проявляется как тенденция американизации мира при подчинении его транснациональному капиталу. Глобализация осуществляется прежде всего в интересах правящих кругов США. Об этом не стесняясь пишет бывший советник президента США З. Бжезинский. Поэтому народы, независимые государства (например, Китай, Иран, Ирак, Индия и др.), региональные объединения, а также многочисленные политические партии и общественные организации выступают против глобализации. Пять миллиардов человек выступают против “золотого миллиарда”.

Е.Б. Рашковский критикует концепцию Хантингтона за то, что тот не учитывает сложность структур каждой из цивилизаций. В них идет внутренняя борьба за лидерство, политическую и религиозную власть, за обладание природными и людскими ресурсами и т. п. Кроме того, цивилизации испытывают не только сильные воздействия традиций оберегающих их консервативных сил (как правило), но и влияние прозападных, либерально настроенных групп, которых в прессе чаще всего называют группами влияния. В России к таковым относят группы бывшего президента СССР М.С. Горбачева, фракцию “Яблоко” во главе с Г. Явлинским, “Союз правых сил” и т. п. В силу этих и других причин цивилизации находятся не в статике, а в динамике. Они обладают подвижностью и могут изменяться. А религиозный фундаментализм, о котором много говорят в последние десятилетия, с трудом приемлет не только рационализм, но и исторически меняющиеся традиции. Фундаменталисты всеми силами стараются утвердить традиции как нечто незыблемое, как вечную данность.

Но другие неоатлантисты по-прежнему полагают, что Россия является потенциально наиболее сильным соперником для США и их партнеров по НАТО. В связи с этим они призывают создать против России “санитарный кордон”, куда вошли бы страны Восточной Европы и Прибалтики.

3.3. Геополитика ядерной эры

После Второй мировой войны, особенно в 1970–1990-е гг., предпринимались попытки переосмысления методологических основ геополитических трактовок международных отношений. Например, американский исследователь Л. Кристоф утверждал:

“Современные геополитики смотрят на карту, чтобы найти здесь не то, что природа навязывает человеку, а то, на что она его ориентирует”⁸. /c. 89/

Развитие геополитических взглядов применительно к ядерной эре мы встречаем у представителя той же американской школы Колина С. Грея, посвятившего этой проблеме несколько работ, где обосновываются гегемонистские притязания США на мировой арене. В книге “Геополитика ядерной эры” он дает очерк военной стратегии США и НАТО, в котором место расположения ядерных объектов ставит в зависимость от географических и геополитических особенностей регионов. Грей считает, что нужна “высокая политика” безопасности и международного порядка, что важно учитывать влияние длительных пространственных отношений на возвышение и упадок силовых центров, а также то, как технологические, политико-организационные и демографические процессы сказываются на весе и влиянии соответствующих стран.

Новые разработки в области геополитики на Западе построены на понимании того, что с появлением авиации, а особенно ядерного оружия и средств его доставки, традиционные модели, в основе которых лежал географическо-пространственный детерминизм, устарели и нуждаются в серьезной корректировке. Наиболее обоснованные аргументы в пользу этой точки зрения выдвинул американский геополитик А.П. Северски. В его геополитическом построении мир разделен на два огромных круга воздушной мощи, сконцентрированных соответственно на индустриальных центрах США и Советского Союза. Американский круг покрывал большую часть Западного полушария, а советский – большую часть “Мирового острова”. Оба они обладали приблизительно равной силой над Северной Америкой и Евразией, которая, по мнению Северски, в совокупности составляет ключ к мировому господству.

Технологические нововведения в военной области продиктовали необходимость применять военный подход к проблемам безопасности. Его использование дало повод ряду ученых трактовать геополитику на новый лад. Американский исследователь Д. Дедни, уделяет главное внимание роли технического фактора в отношении между географической средой и политическими процессами. Он рассуждает следующим образом:

“Геополитическая действительность служит фоном для географии и технологии. Она придает форму, прокладывает русло и предполагает осуществление политической власти во многом тем же самым образом, как горные хребты, мосты и фортификационные сооружения воздействуют на армию во время сражения. Они не полностью определяют результат, но благоприятствуют различным стратегиям неодинаково... География планеты, конечно, не изменяется. Но значение естественных особенностей планеты в борьбе за военное превосходство и безопасность изменяется с технологическими изменениями и человеческой возможности разрушать, /c. 90/ перевозить и сообщать. Без сильного чувства технологии геополитика вырождается в земной мистицизм”⁹.

Для военных стратегов НАТО характерна глобализация геополитики с техницистских позиций. Примечательно высказывание одного из них о том, что в геополитике ядерного сдерживания технология сменила географию по значению, в то время как психологические аспекты основной политики “с позиции силы” достигли доминирующего влияния в их стратегическом, политическом курсе, т. е. технология ядерного века оказалась настолько революционной в своем влиянии на географию, что практически сменила ее в качестве основного фактора геополитики. Это заявление преследует цель приспособить геополитику к политике “с позиции силы”, отдать решительный приоритет технологии и таким образом допустить, что геополитические отношения возникли “натуралистически”, без вмешательства социальных и политических структур и теорий.

Свой вклад в развитие идей атлантизма внес идеолог “нового мирового порядка” Збигнев Бжезинский (р. 1928), американский социолог, политик и государственный деятель, который в 1977–1981 гг. был помощником президента Дж. Картера по национальной безопасности. В 1970-х гг. он выдвинул теорию вступления американского общества в так называемую технотронную эру (как один из вариантов постиндустриального общества). В 1986 г. в книге “План игры” он характеризовал соперничество СССР и США как геополитическую борьбу за контроль над Евразией. А в 1998 г. вышло в свет его новое творение – “Великая шахматная доска”, где он призывает выработать и применять комплексную, всеобъемлющую и долгосрочную геостратегию по отношению ко всей Евразии (см. Приложение к настоящему учебнику. – Авт.). То, таким образом Соединенные Штаты управляют главными геостратегическими фигурами на евразийской “шахматной доске”, расставляя их в соответствии со своими интересами, а также как они руководят ключевыми геополитическими центрами Евразии, подчинено одному – сохранению на длительное время своей ведущей роли в мире. Это и утверждает в книге “Шахматная доска” Бжезинский – этот “злейший друг” России.

3.4. Бихевиористская геополитика

В работах ученых, стоящих на позициях неолиберализма, антагонистические идеологии “на шахматной доске народов” /c. 91/ рассматриваются как экстерриториальные, обладающие способностью свободно преодолевать границы между странами и группами стран, принадлежащими к различным экономическим и военно-политическим группировкам. Приоритет отдается техническому фактору, в том числе средствам массовых коммуникаций. Американский географ П. Бакхольд пишет:

“При современных средствах коммуникации трудно избежать борьбы идеологий или изолироваться от нее”¹⁰.

С именами “либералов” связано становление бихевиористской школы геополитики, создающей поведенческие и статистические модели распространения войн и конфликтов. Важная цель бихевиористской геополитики – объявление объективных законов международных отношений, т. е. замена субъективных моделей, исходящих из представлений о двухполярности мира, полицентрическими схемами международных отношений. Ученые и политики, придерживающиеся бихевиористских взглядов на геополитику, выступают против реанимации некоторыми западными геополитиками биполярности, которая была характерна для международной обстановки после Второй мировой войны. По их мнению, в ядерно-космическую эру возрастают мультиполярность и взаимозависимость мировой экономики и политики. Негибкость геостратегических доктрин типа “ядерного сдерживания” по отношению к новым региональным проблемам в этих условиях становится явной.

Усложнившаяся “геометрия” сил в мировой политике часто представляется “либералами” в виде четырехугольника и описывается по двум диагоналям: Запад – Восток, Север – Юг. Первая диагональ трактуется как политический результат “раздела” мира в Ялте, в результате чего в Центральной Европе возник “физический контакт” между “сверхдержавами”. Его наличие вкупе с возможностью СССР и США уничтожить друг друга в ядерной войне оценивается как суть первой диагонали. По второй диагонали (Север – Юг) проблема сводится к экономическим противоречиям, к контрастам между “богатым Севером” и “бедным Югом”. Такое видение проблемы – это географическая схематизация (геополитическая интерпретация) державной теории и доктрины неоколониализма.

Нередко “либералы” инкриминировали советскому руководству использование одной из разновидностей идеи “Хартленда”, подчеркивающей “исключительность” географического положения Восточной Европы в борьбе держав за мировое господство, которой оно придерживалось в своей деятельности по организации СЭВ и укреплению обороноспособности восточноевропейских стран. /c. 92/

3.5. Мондиализм

Идеи всеединства человечества имеют очень давние исторические корни. Отдали им дань мыслители, философы и писатели России. В частности, Ф.М. Достоевский утверждал, что Россия должна собрать в братском всеединстве все человечество. Его идеологический противник русский философ К.Н. Леонтьев предрек России роль не собирательницы человечества в братском всеединстве, а родины Антихриста. Третий глубокий ум России Г.П. Федотов высказал не только веру в великое будущее России, но и тревогу по поводу ее духовного, политического, экономического и иного перерождения, в частности по поводу подмены религиозного начала в духовной жизни России национальным.

Задолго до победы Запада над Востоком возникла геополитическая концепция мондиализма. Ее сущностью является утверждение полной планетарной интеграции, создание единого мира. Например, О. Конт в письме к Тулузу от 26 августа 1852 г. утверждал:

“Человечество – это всемирная родина, призванная объединить, по крайней мере в будущем, всех обитателей планеты. Это совокупность всех способных к ассимиляции, всех как живущих поколений, так и сошедших со сцены, так, наконец, и грядущих; к нему не принадлежат разве Нероны, Робеспьеры и Бонапарты,– одним словом те, кто нарушает своими действиями человеческую гармонию; индивид сам по себе не существует, представляя только абстракцию... Человечество является всемирной семьею; оно стало бы ею, если бы люди были в достаточной степени братьями, но этого еще нет в действительности; вот почему отечество пока напоминает собой тот громадный интервал между индивидом и семьею”¹¹.

Четырьмя годами раньше К. Маркс и Ф. Энгельс сформулировали в “Манифесте” похожие идеи, и наиболее яркая, запоминающаяся из них: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”. Концепции Л.Б. Троцкого и Н.И. Бухарина о перманентной революции, лозунг 1950-х гг., рожденный после победы коммунистов в Китае в октябре 1949 г. (“Русский с китайцем – братья навек!”), – тоже во многом попытка воплощения этих идей.

Давнюю историю имеют и притязания на американскую исключительность. Начало им положили взгляды первых поселенцев – пуритан, прибывших в Северную Америку еще в XVII в. Они пытались реализовать библейскую заповедь “града на холме”, где все поселенцы равны и свободны. Отсюда и обоснование концепции экспансии с помощью принципов свободы и демократии как проявление логики Божественного Провидения. От этой мысли до /c. 93/ идеи предначертания Америки реформировать весь мир и вести его за собой – один шаг. Уже в середине XIX в. американские идеологи Т. Пеше и Ч. Генн утверждали, что в ближайшем будущем США станут центром, вокруг которого все нации объединятся в единый народ. А У. Макгаффи прогнозировал, что США, подобно Солнцу, окажут “славное влияние на страны Европы, а дальше – на азиатские империи”. Философ Дж. Фиске в 1895 г. говорил, что в ближайшем будущем все страны мира станут английскими по своему языку, религии, своим политическим обычаям и в значительной степени по крови населяющих их народов.

Видно, что идеи, сформулированные в “доктрине Монро” в 1823 г., утверждавшие главенствующее и руководящее положение США сначала в Латинской Америке, затем в Западной Европе, а в середине XX в. уже во всем мире, нашли многих сторонников. Наиболее четко эти установки были провозглашены в лозунге “американского века”, сформулированном Г. Льюисом в 1941 г.: “XX век должен стать в значительной степени американским веком”. Американские капиталисты, учителя, врачи, агрономы и инженеры, поддерживаемые американской мощью, утверждал он, должны взять на себя бремя белого человека, неся с собой повсюду “стабильность” и “прогресс” американского образца.

Подобные же идеи в 1945 г. стали основой государственной внешней политики Соединенных Штатов. Президент Г. Трумен 19 декабря 1945 г. сказал: “Хотим мы этого или нет, но мы должны признать, что одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром”. В завтрашней Америке в те годы видели истинную столицу мира, базу руководства им такие политики, как президент Д. Эйзенхауэр и вице-президент Г. Хэмфри, немало сделавшие для реализации в практике внешнеполитической деятельности “доктрины Трумэна”. В наиболее жесткой форме особая миссия США была воплощена во внешней политике во время президентства Р. Рейгана и Дж. Буша. Идея о предназначении Америки руководить миром, спасти “больное человечество” от грозящих ему опасностей была idee fixe Рейгана и его администрации.

В XX в. мондиалистские идеи высказывали и многие политические деятели Западной Европы, но они в отличие от американцев не носились с эгоцентристскими мыслями об абсолютном мировом господстве. США стали главным идеологическим и политическим центром мондиализма. Там был создан своего рода штаб по реализации этой концепции. В нем работали сотни различных советников, аналитиков, на него замыкались центры стратегических исследований, были созданы параллельные властные структуры. По замыслу /c. 94/ американских геостратегов для реализации идей мондиализма создавались надправителъственные структуры – ООН, ЮНЕСКО, их комитеты и комиссии.

Подходы к созданию Организации Объединенных Наций были намечены во время Тегеранской конференции глав трех держав, воюющих с фашистской Германией (28 ноября –1 декабря 1943 г.)¹². На Крымской (Ялтинской) конференции, состоявшейся 3–11 февраля 1945 г., главы трех держав обговорили основные цели ООН и принципы работы ее важных подразделений. Во время одной из встреч в Ялте У. Черчилль высказывал опасение, как бы не подумали о том, что три великие державы хотят господствовать над миром. Президент США Ф.Д. Рузвельт, развивая мысль Черчилля, отметил: “Ясно, что разговоры о стремлении к мировому господству ни к чему... друг Черчилль не сможет назвать ни одной державы, которая хотела бы властвовать над миром”.

И.В. Сталин, резюмируя разговор по созданию ООН, ее Устава, который, по мнению Черчилля, защитит их от обвинений в желании властвовать над миром, тем не менее особо подчеркнул: “Мы не позволим, чтобы имела место новая агрессия... Но пройдет 10 лет, или, может быть, меньше, и мы исчезнем. Придет новое поколение, которое не прошло через все то, что мы пережили, которое на многие вопросы, вероятно, будет смотреть иначе, чем мы. Что будет тогда?”¹³.

И вот прошло всего лишь немногим более года, как в США, в небольшом городе Фултоне, гражданин Великобритании У. Черчилль (в 1945 г. проигравший выборы) в своей программной речи с одобрения нового хозяина Белого дома Г. Трумэна объявил СССР “холодную войну”, целью которой было победить Советский Союз, но уже не военными (хотя они тоже не исключались), а иными средствами. Организация Объединенных Наций, ее комиссии и комитеты, Совет Безопасности ООН уже не устраивали США, стремящиеся к мировому господству.

Постепенно теория мондиализма наполнялась новым содержанием. По мнению специализированного консультанта при высшем военном командовании НАТО А. Стригаса, народы абсолютного большинства стран мира в настоящее время управляются через их политическое и военное руководство согласно распоряжениям двух глобальных центров – Трехсторонней комиссии и Бильдербергского клуба, формирующих планетарную политику XXI в. И эта политика маргинализировала национальные правительства очень многих /c. 95/ стран, которые и теперь зависят от этих международных центров. Эти два центра, по мнению Стригаса, контролируют 93% международного богатства.

Бильдербергский клуб – международный исполнительный орган, названный по имени гостиницы неподалеку от голландского города Оостербеека, где состоялось его первое заседание в 1954 г. Штаб Бильдербергского клуба находится в Гааге (Голландия). В заседаниях клуба принимают участие так называемые “протагонисты” (руководящие лица) и “супернумерарии” (внештатные работники). Последним позволяют говорить с трибуны несколько минут и всегда в первый день заседания. Руководящий комитет клуба – это обычно бывшие американские и европейские политики, известные личности, и среди них никогда не бывает представителей стран третьего мира. Этот клуб сегодня контролирует 33% мирового богатства.

В 1973 г. был создан более могущественный центр – Трехсторонняя комиссия. Она образована по решению могущественного клана братьев Рокфеллеров, которые контролировали тогда различные формы собственности более чем в 500 млрд долл. Президентом ее сейчас является Д. Рокфеллер, владелец “Чейз Манхэттен банк”, а исполнительным директором – З. Бжезинский. Комиссия насчитывает около 200 членов. Ее рядовыми функционерами были многие ведущие .политики США; Европы и Японии. Например, будущий президент США Дж. Картер возглавлял когда-то один из ее подкомитетов. Комиссия объединяет три так называемых “Больших пространства”: Американское (Северную и Южную Америку), Европейское, Тихоокеанское (последнее контролировалось Японией).

Трехсторонняя комиссия выступает как основной центр мировых исследований и анализа. Она контролирует 60% мирового богатства. Комиссия управляет выборами президентов и премьер-министров. Выбор кандидата делается после тщательного изучения аналитиками Агентства национальной безопасности (АНБ), на которое работают ЦРУ, американская военная разведка, агентства по борьбе с наркотиками. Кандидаты в президенты и премьеры должны гарантировать сохранение доходов двух глобальных управляющих центров.

Агентство национальной безопасности было основано 4 ноября 1952 г. при президенте Г. Трумэне. Его штаб находится в Форт Мид (США). Оно имеет в штате более 2 млн агентов и ученых, проживающих во многих странах, оснащено уникальным электронным оборудованием: его компьютеры собирают и анализируют ежедневно всю информацию с сети станций контроля, являющейся по сути планетарной¹⁴. Об АНБ не говорили до тех пор, пока не случилось /c. 96/ скандального разоблачения сети “Эшелон”, которая прослушивала связь не только враждебных, но и дружественных стран. АНБ является исполнительным органом не США (конгресс не имеет права даже заслушивать руководителей этой организации), а Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии.

Видимо, чрезмерное влияние этих надправительственных международных организаций имел в виду Генеральный секретарь ООН Кофи Анан, когда на сессии ООН заявил: “Военная доктрина США, предусматривающая возможность нанесения предупредительных ударов, является вызовом авторитету ООН и может привести к глобальному хаосу”¹⁵. По его мнению, основной причиной раскола в ООН стали действия США против Ирака без санкции Совета Безопасности. Хартия ООН разрешает использование силы только в оборонительных целях. Анан заявил: “Члены Совета Безопасности должны обсудить критерии допустимости предупредительных мер в отношении определенных типов угрозы, в частности терроризма ... создавшаяся ситуация не менее значима для будущего организации, чем в 1945 году, когда ООН только создавалась”¹⁶.

Президент Франции Жак Ширак, выступая на той сессии, подчеркнул, что “начало войны без разрешения Совета Безопасности нарушает многостороннюю систему международных отношений. Ни одна страна не может присвоить себе право действовать в одиночку от имени всех”¹⁷.

Президент России Владимир Путин на этом же заседании отметил, что “нужно разобраться и понять, какие из структур и механизмов ООН дают свой эффект и отдачу, а какие уже выполнили свою миссию”¹⁸. Здесь виден прозрачный намек на то, что за многие комитеты и комиссии ООН их функции выполняет Трехсторонняя комиссия.

Мозговой центр Трехсторонней комиссии во главе с З. Бжезинским разработал несколько вариантов перехода к единой мировой системе под руководством США. Один из вариантов (моделей) перехода к новому мировому порядку и Мировому правительству опирался на идеи конвергенции (слияния, сближения, схождения). Сама идея конвергенции была впервые озвучена президентом США Л. Джонсоном. Теорию конвергенции создал американский социолог русского происхождения Питирим Сорокин (1889–1986). В 1970-х гг. она была модернизирована под нужды мондиализма группой аналитиков под руководством Бжезинского и Киссинджера. В рамках /c. 97/ этой теории были разработаны методы создания новой культурно-идеологической цивилизации, промежуточной между социализмом и капитализмом.

По мысли Сорокина, она должна вобрать лучшие черты от капитализма и социализма, атлантизма и континентализма. В Мировое правительство после создания новой синтетической культурно-идеологической цивилизации, могли войти Вашингтон и Москва. Но управлять таким миром, полагали мондиалисты, можно с переходом на технологические схемы так называемой “эфирократии”. Мондиалистский центр имел свои филиалы в Западной Европе, Китае, СССР, через которые реализовывал свои проекты. Но результаты устремлений мондиалистов в Европе, СССР и Китае разнятся. Восточноевропейские страны и СССР пошли на уступки США по всем принципиальным вопросам – сокращение вооружений, демонтаж Организации Варшавского договора, развал политической и экономической системы СССР, а Запад не пошел ни на политические, ни на идеологические, ни на геополитические уступки Евразии, которая, по сути, занялась самоликвидацией. Китай же ни на какие принципиальные уступки не пошел. Таким образом, мондиализм был весьма эффективно использован атлантистами-политиками в “холодной войне” против СССР и стран Восточной Европы.

Новой версией мондиализма после разрушения Варшавского блока, стран Восточной Европы (что было сделано с помощью “пятой колонны”, созданной западными спецслужбами в СССР, Польше, Чехословакии, Румынии и других странах Восточной Европы) стала концепция “конец истории”. Ее автором является американский ученый и политик Френсис Фукуяма. В 1989 г. он опубликовал статью “Конец истории”, а в 1992 г. – книгу с этим же названием. Социальный контекст книги сводится к тому, что Запад волен настаивать на “правильности своих моральных, политических и экономических стандартов поведения в отношении окружающего мира”. Такая убежденность базируется на интеллектуальной традиции теории модернизации, которая в своей основе строилась на посылках западного превосходства и формулировала весьма этноцентристские выводы и рекомендации в отношении локальных незападных культур. Во время подготовки первой статьи Фукуяма занимал ответственную должность заместителя директора отдела политического планирования в Госдепартаменте в администрации Дж. Буша-старшего. Интеллектуальное и политическое /c. 98/ происхождение Фукуямы сделало его подходящей кандидатурой на роль автора тезиса о “конце истории” и защитника идеи всемирного торжества западного либерального капитализма.

Тезис Фукуямы можно рассматривать как образчик консервативно-космополитического экспансионистского мышления, защищающего экономическую, технологическую и культурную гегемонию Запада и ограничивающего участие незападного мира в создании нового мирового порядка. Защищая западные ценности ученый полемизирует с теоретиками реалистического направления, настаивающими на цикличности мирового развития. В отличии от реалистов Фукуяма – сторонник глобального либерального капитализма западного образца: “То, свидетелями чего мы, вероятно, являемся, есть не просто конец холодной войны или окончание какого-либо периода послевоенной истории, но конец истории как таковой: то есть, конец идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы человеческого правления”¹⁹.

По убеждению американского ученого, именно ценности Запада подлежат глобальному распространению, – неважно, приветствуется это остальными участниками международной системы или нет. Фукуяма рассматривает незападные миры как будущую проекцию западных ценностей и строит свой анализ таким образом, чтобы продемонстрировать “абсолютную исчерпанность систематических альтернатив западному либерализму”²⁰.

Автор концепции “конец истории” полагает, что “незапад” не способен внести творческий вклад в мировое развитие; его участью остается лишь терпеливое и пассивное ожидание своего поглощения Западом. Американский исследователь развивал многие идеи Гегеля; в его работах видно также влияние идей Ницше, чей пессимизм был необходим для развенчания всяких возможностей социального творчества в незападном мире.

Итак, принципиально нового в статье и книге Фукуямы “Конец истории” нельзя найти при всем желании. Это повтор идей Т. Гоббса, О. Конта (высказанных им в “Курсе позитивной философии”), Г. Спенсера и других мыслителей-позитивистов. Фукуяма проводит читателей от “эпохи закона Силы”, “мракобесия”, “нерационального менеджирования социальной реальности” к разумному строю – капиталистическому, к западной цивилизации конца XX в. с ее рыночной экономикой и либерально-демократическими ценностями. /c. 99/

Фукуяма во многом повторил идеи М. Вебера о том, что история развивалась только за счет нерациональных факторов, что рациональность становится превалирующим фактором только на этапе капиталистического развития. Последний оплот “иррационализма” пал, по мнению Фукуямы, с развалом СССР. С этим фактором представитель неомондиализма связывает “конец истории” и начало нового – планетарного – существования человечества, где будут существовать “Рынок и Демократия”. Они интегрируют мир в гармоническую (почти по О. Конту) единую машину. Все части света, т.е. все регионы земного шара, начнут переструктурироваться, как электроны в атоме, станут менять свои орбиты, ориентируясь на самые мощные (экономически) ядра-центры.

Некоторые европейские авторы высказывали идеи, похожие на доктрину Фукуямы. Например, в своей книге “Линии горизонта”²¹ французский геополитик Жак Аттали утверждает, что сейчас в мире наступила “эра денег”, которые являются универсальным эталоном любой ценности. Эра денег – свидетельство наступления мессианской эры иудейско-каббалистического толка. На всей Земле, по Аттали, господствуют рыночные отношения, основанные не только на деньгах, но и на информационных технологиях, доминирует либерально-демократическая идеология, геополитического дуализма нет, а есть единый однородный мир, который базируется, формируется на принципах “геоэкономики”. Она во главу угла ставит не географические, этнические, духовные и другие факторы, а прежде всего экономические. Все страны, все регионы Земли вращаются вокруг тех городов, где есть центры мировых бирж, информационные центры, крупные производства и полезные ископаемые. Такими ядрами – экономическими пространствами, по мнению Аттали, стали: Американское пространство (Северная Америка и Южная Америка включены в одну финансово-промышленную зону); Европейское пространство – вся объединенная Европа; Тихоокеанский регион с конкурирующими центрами – Токио, Тайвань, Сингапур и т д.

Экономический и идеологический тип этих пространств будет схожим, следовательно, между ними не могут возникнуть какие-либо противоречия. Никакие геополитические факторы не будут оказывать существенное влияние. По своему содержанию “геоэкономический” проект переустройства мира является промежуточным вариантом между атлантизмом и мондиализмом.

Геополитические идеи Аттали более детально представил Карло Санторо, профессор Института международных политических /c. 100/ исследований (Милан). Концепции многополярности мира Фукуямы предполагают существование Мирового правительства. Его ядром могут стать международные институты типа ООН и его комитетов.

По мысли К. Санторо, эти межгосударственные структуры – наследие устаревшей логики двухполярной геополитики и “холодной войны”. Положение в мире чревато цивилизационными катастрофами. В результате этих катастроф будет ослаблена роль международных структур, возрастет национальное самосознание и национализм в странах Восточной Европы, России, третьего мира, интенсивно пойдет распад существующих государств (включая и Россию), мир вступит в период войн малой и средней интенсивности, вследствие которых станут возникать новые геополитические пространства. Для управления процессами необходимо формировать Мировое правительство, под эгидой которого будет создано планетарное государство.

Рассмотренная концепция занимает промежуточные позиции между доктриной Фукуямы и идеями Хантингтона.

Как видим, мондиализм, атлантизм и неомондиализм полагали переплавить множество народов, наций и культур в единое общество. Такое общество, в частности общество западных стран, рисует в своей футуристической книге “Глобальный человейник” русский философ, ученый и писатель Александр Александрович Зиновьев (1922–2006). Выше мы назвали наиболее важные аксиологические и интеллектуальные ценности, присущие современному Западу и Востоку. Какие же ценности, по мнению Зиновьева, будут присущи человеку-западоиду XXI в. и последующих веков? Вот как он пишет:

“Все исследователи более или менее единодушны, отмечая такие качества западоидости, как высокий интеллектуальный потенциал, практицизм, деловитость, расчетливость, конкурентоспособность, изобретательность, способность рисковать, авантюристичность, любознательность, эмоциональная черствость, холодность, склонность к индивидуализму, повышенное чувство собственного достоинства, стремление к независимости, склонность к добросовестности в деле, чувство превосходства над другими народами, стремление управлять другими и подчинять их своей воле, высокая степень самодисциплины и самоорганизации”²².

Многие из перечисленных качеств западоидов были названы еще в начале XX в. Максом Вебером в работе “Протестантская этика и дух капитализма”. Как показала практика, за истекшее время эти качества приняли на Западе, особенно в США, гипертрофированные размеры. Зиновьев в своей книге утверждает: /c. 101/

“Со временем число людей с упомянутыми выше свойствами западоидности росло... Происходил своего рода отбор, подобный искусственному отбору в выведении культурных растений и животных... Людей стали штамповать в массовых масштабах с использованием искусственных средств... с помощью воспитания, обучения, идеологии, пропаганды, культуры, медицины, психологии”²³.

То, о чем пишет Зиновьев – утопическое общество будущего, построенного по проектам мондиалистов. Истоки же их идей можно найти в Торе и Талмуде, в Библии (в Старом Завете) в некоторых утопических теориях и движениях.

3.6. Европейские школы геополитики

В конце 1960-х гг. во Франции возникло геополитическое течение “новые правые”, которые возглавил философ и публицист Ален дe Бенуа. Это течение подчеркивало связь своих идей с концепциями довоенных немецких геополитиков-континенталистов. Под флагами “новых правых” объединились социалисты (всегда влиятельные во Франции) и сторонники буржуазной демократии, германофилы и модернисты, а впоследствии славянофилы. Ведущим для “новых правых” стал принцип континентальной геополитики. Будущее, считали они, принадлежит “большим пространствам”, на территории которых должна быть создана “Федеральная империя”. Это стратегически единое пространство, где каждый этнос сохраняет свою самобытную культуру.

Все этносы, населяющие Европу, по мнению Бенуа, выходцы из Индии, т. е. имеют “общее прошлое”, но в силу экономических, сырьевых, стратегических, политических интересов они должны иметь “общее будущее”. Государствам Европы надо выйти из НАТО, соблюдать строгий нейтралитет, создать собственные европейские ядерные силы. Именно такую политику проводил до конца 1960-х гг. президент Франции генерал де Голль. Поэтому он пользовался у “новых правых” большой поддержкой.

В противостояние Западу “новые правые” искали понимания и поддержки на Востоке, проявляя интерес к внешней политике СССР, Китая. В идее союза Европы и СССР они видели возможности противостояния атлантизму и мондиализму. Но противостоять мощным силам, ориентированным на США, пришедшим во Францию после падения кабинета де Голля “новые правые”, несмотря на глубокие интеллектуальные наработки, не смогли. /c. 102/

Принципиально не отличались от доктрины “новых правых” идеи бельгийца Жана Тириара. С 1960-х гг. он стал лидером движения “Юная Европа”, объявив себя учеником и продолжателем концепции Хаусхофера. Он считал себя европейским “национал-большевиком”, создателем “Европейской империи”. Его теория строилась на правиле “автаркии Больших пространств”: государство может полноценно развиваться только тогда, когда оно обладает достаточным геополитическим пространством, большими территориями. Опираясь на этот тезис, Тириар делал вывод, что государства Европы потеряют свое значение, если они не создадут единую империю, противостоящую США.

Единая “Европейская империя” должна быть нейтралистской, унифицированной, государством-нацией. В последнем понятии кроется суть различия между доктринами Триара и Бенуа. К концу 1970-х гг. Триар пришел к выводу, что масштаба Европы уже не хватит, чтобы противостоять США, идеям атлантизма и мондиализма. Значит, необходимо создать союз Европы и СССР. Таким образом, он сконструировал биполярный геополитический мир “Запад – Евразия” и отдал предпочтение советскому социализму, а не западному капитализму. Его проект получил название “Европейская империя от Владивостока до Дублина”. Создание такой империи, по мнению Тириара, позволит сохранить существующие европейские и азиатские геополитические структуры, в противном случае Советскому Союзу под разрушительным воздействием сил Запада, внутренних причин, в частности “пятой колонны”, грозит развал. Эти пророческие мысли были высказаны почти за 15 лет до Беловежской встречи.

Последователем идей Хаусхофера, сторонником “национал-большевиков” и “новых правых” выступал австрийский генерал Йордис фон Лохаузен. Он утверждал, что политическая власть только тогда может быть прочной и долговечной, когда лидеры государств мыслят “тысячелетиями и континентами”. Его фундаментальный труд назывался “Мужество властвовать. Мыслить континентами”.

Действительно, глобальные социально-политические, территориальные, экономические и культурные процессы могут быть верно поняты только, когда они видятся в дальней перспективе. Эту “дальнозоркую” позицию Лохаузен противопоставляет сиюминутной суете, исторической “близорукости”. Лидер-государственник должен найти историческое место тому или иному народу на огромных театральных подмостках мирового действа чародейки-истории. И геополитика, по его мнению, должна стать основной наукой, хорошо изучив которую, можно определять стратегическую, политическую, государственную линию. Какие-либо частности не могут /c. 103/ детерминировать или отменить фундаментальные законы, связанные с природными и культурными эпохами, или циклами, исчисляемыми тысячелетиями. Что же это за базовые законы или категории? Это прежде всего пространство, населяющий его этнос, язык этноса, природные ресурсы, в более широком плане – географическая среда, и т. п. Лохаузен считает, что могущество государства равно силе, умноженной на местоположение. Этот тезис он развивает следующим образом:

“Так как могущество есть сила, помноженная на местоположение, только благоприятное географическое положение дает возможность для полного развития внутренних сил”²⁴.

Лохаузен считает Европу континентальным образованием, временно оказавшимся под влиянием и контролем талассократии. Чтобы изменить свою судьбу, Европе надо получить необходимый пространственный минимум. Для этого надо объединить Германию, в том числе и с Пруссией, поделенной между несколькими странами. Пруссию он считал наиболее континентальной, “евразийской”, частью Германии. Лохаузен обосновал мысль о том, что если бы столицей Германии был Кенигсберг, а не Берлин, то был бы неизбежен союз Германии с Россией, направленный против англосаксонских талассократии. А поодиночке ни Россия, ни Германия не могут противостоять влиянию англосаксонских стран, так как в силу геополитической незавершенности их структур они уязвимы и не в состоянии противостоять Соединенным Штатам, чье местоположение значительно выгоднее, поэтому в силу названных причин мощь США со временем опередит мощь СССР. Эту недостаточность в плане геополитики СССР (Россия) в течении 1970–1980-х гг. мог бы исправить, и тогда был бы возможен новый цикл развития – евразийский.

Французский писатель Жан Парвулеско создал оригинальное направление в литературе – “геополитическую беллетристику”. Его геополитические идеи сводятся к тому, что история человечества – это история власти, могущества. За достижение такого могущества и власти борются многие полусекретные организации. Он называет их “орденом атлантистов” и “орденом евразийцев”. Время их возникновения лежит в глубине истории и исчисляется тысячилетиями. Они пережили многие правящие светские династии, финансовые империи, религиозные институты. В многовековой борьбе “орденов” участвуют короли и крупные финансисты, патриархи и папы, дипломаты и генералы, революционеры и мистики и т. д. Видно, что противостоянию “орденов” Парвулеско придает мистический характер. /c. 104/

Главную роль в описываемой борьбе автор отводит генералу де Голлю, бывшему президенту Франции, который создает мощную геополитическую организацию, получившую название “геополитический голлизм”. Основная задача де Голля и его полусекретной структуры – организация европейского континентального блока “Париж – Берлин – Москва” (именно для реализации этой задачи президент де Голль в 1966 г. посещает Россию, т.е. СССР).

Как мы можем видеть, подобные идеи высказывали континенталист Хаусхофер, “национал-большевики” и “новые правые”. Как и последние, Парвулеско полагал, что этап геополитического противостояния 1970–1980-х гг. является кульминационным, когда борьба двух геополитических суперструктур подходит к финалу. Он видел контуры огромной континентальной конструкции “евразийской империи” и ее столкновение с “империей Атлантики”. Его труды экспрессивны, персонажи наделены демонической волей, убежденностью. “Финальная Битва” геополитических суперконструкций описывается в запредельных, мистических красках. Этому способствует хорошее знание автором многих исторических деятелей, с которыми он поддерживал дружеские отношения. Вымышленные персонажи – колоритные личности, характеры, созданные умелой рукой мастера. Обладая огромной интуицией, граничащей с мистицизмом, Парвулеско в 1970-х гг. рисовал картину мира середины 1990-х гг.

В 2006 г. на русский язык была переведена новая работа Парвулеско, несущая на себе печать футуристического мистицизма: “Путин и евразийская империя”²⁵. В ней автор предвосхищает “европейскую великоконтинентальную миссию” России, а, например, Индия выступает у него как грядущий полярный центр “Планетарного архипелага”.

В Европе 70-х гг. XX в. сложилось еще одно довольно мощное течение – прикладная геополитика. Внутри него существовало несколько школ со своей методологией и методами.

Ведущее место в этом течении занимала школа Ива Лакоста – внутренняя геополитика. Суть воззрений Лакоста сводится к тому, что геополитика – не континентальное видение развития исторических процессов, а главный ее принцип не фундаментальное планетарное мышление, основанное на цивилизационно-географическом дуализме. То есть происходит деглобализация геополитики как науки, сведение к решению локальных проблем, носящих не планетарный, а частный характер. Таким образом, Лакост низводит геополитику до узкой аналитической дисциплины, получившей название “внутренняя геополитика”. /c. 105/

Несколько схожа с ней “электоральная геополитика”, предложенная еще в начале XX в. французом Андре Зигфридом. Она использовалась как специальная методика изучения политических симпатий и антипатий населения, проживающего на той или иной территории. Основатель же данной школы писал по этому поводу, что каждая партия имеет свою привилегированную территорию, т.е. подобно тому, как существуют геополитические или экономические регионы, существуют политические регионы. Политический климат можно изучать так же, как и климат природный, а общественное мнение в зависимости от регионов сохраняет определенное постоянство. Под постоянно меняющейся картиной политических выборов прослеживаются более глубокие и постоянные тенденции, отражающие региональный темперамент.

Как можно заметить, “внутренняя геополитика”, по сути, воспользовалась идеями “электоральной геополитики”, занимавшейся утилитарно-прагматическими исследованиями политических симпатий и антипатий. Андре Зигфрид отметил определенные особенности потенциальных избирателей, зависящие, по его мнению, от географической среды, климата. Лакост эти идеи развил в своем журнале “Геродот”, который с 1983 г. стал выходить с подзаголовком “Журнал географии и геополитики”, и, по существу, “внутренняя геополитика” Лакоста – это социологические методы изучения общественного мнения.

В связи с этим следует отметить, что общественное мнение бывает устойчивым или динамично меняющимся в зависимости не от скорости или розы ветров, горной или равнинной местности, а от того, в какой степени тот или иной политический деятель выражает материальные и духовные интересы, потребности конкретного избирателя. Безусловно, на формирование интересов и потребностей электората влияют многие факторы, в том числе и средства массовой информации.

Это понимал и Лакост, вживляя в свои концепции геополитики новейшие правила функционирования информационного общества. Он исходил из того, что в формировании общественного мнения имеет большое значение не рациональный подход, где главенствует ум (рацио), а восприятие того или иного персонажа сердцем, эмоциями. Отсюда и призыв: “Голосуй сердцем!” (т.е. как бы сердце есть – ума не надо). На реализацию этого призыва работают специалисты-имиджмейкеры. Главная их задача – дать не реальный образ кандидата, политика, а его “имидж”, имеющий, порой, весьма далекое отношение к реальному образу. Другая важная задача имиджмейкеров, организаторов политической кампании кандидата, – представить образ его противника в самом /c. 106/ неприглядном виде, т. е. по отношению к сопернику действует принцип: чем хуже – тем лучше.

Огромную роль в манипулировании общественным мнением играют, как мы отмечали, средства массовой информации, особенно электронные – телевидение и радио. Существуют целые концепции о влиянии масс-медиа на воззрения электората. Медиатический имидж вбирает в себя несколько аспектов: духовно-культурный, экономико-политический, этический и т. д. Интегрируя эти качества в одном “образе”, искусственно наделяя его харизматическими чертами (создавая этакого всенародно избранного “отца нации”), медиакраты часто используют те категории, принципы и методы, которыми оперирует геополитика. Например, представляя специфические черты региона, психологические качества его жителей, которые формируются под влиянием исторических, географических, экономических, этнических особенностей, тележурналист особо подчеркивает, что у их потенциального избранника присутствуют все эти качества, что и роднит избирателя с данным кандидатом. Итак, масс-медиа, глобальная система Интернет становятся самостоятельным фактором, оказывающим порой решающее влияние при выборе пути развития. Этот выбор может историческим образом изменить судьбу народа.

Таким образом, мы видим, что “внутренняя”, “прикладная”, “электоральная” геополитика не имеет почти ничего общего с атлантизмом и мондиализмом, с доктринами талассократии и теллурократии. С этими же направлениями геополитической мысли ее связывают некоторая терминология и немногие методы, позаимствованные у социологии и политологии.

Контрольные вопросы

1. Проанализируйте тезис Ш. де Голля: “Европа от Атлантики до Урала”.

2. Расскажите историю формирования и становления “региональной геополитики”.

3. В чем сущность основных идей атлантизма?

4. Определите суть геополитики ядерной эры.

5. Назовите основные причины появления “геополитики мондиализма”.

6. Выделите основные положения теорий Ф. Фукуямы, Ж. Аттали, К. Санторо, И. Лакоста.

7. Изложите главные мысли европейских “новых правых”, принципы “континентальной геополитики” и сущность проекта “Европейская империя от Владивостока до Дублина”.

8. Какова роль масс-медиа в современном обществе? /c. 107/